я приказалъ пропѣть Боже Царя Храни и, обойдя стрѣлковъ, поздравилъ ихъ съ побѣдой.
Позволяю себѣ называть противника многочисленнымъ, ибо мы въ этомъ убѣдились воочію. Смѣло говорю, что 11-го августа мнѣ представился единственный случай видѣть такую массу японцевъ. Дѣйствительно, около 2—3 часовъ дня, они увѣнчали всѣ гребни занятыхъ ими высотъ, полукругомъ отъ высоты 161, на югъ, версты на 4; они стояли густо, плечомъ къ плечу, совершенно открыто, обрисовываясь во весь ростъ; стояли долго и смотрѣли. Это была не сплошная линія, а съ промежутками, и, прининая отдѣльныя группы за роты, мы насчитали ихъ не менѣе 15—20. Такъ стояли они продолжительное время — нѣсколько минутъ, а можетъ быть и десятковъ минутъ.
Что думали и переживали эти люди, что заставило ихъ, такихъ умѣлыхъ, знающихъ тактиковъ, всегда скрывающихся искусно за каждою складкою мѣстности, вдругъ предстать передъ нами какъ бы для того, чтобы мы могли оцѣнить ихъ количество? Или любопытство нашихъ враговъ, почувствовавшихъ, что передъ ними творится что то особенное, небывалое, заставило ихъ пожелать взглянуть на виновниковъ этого событія? Знали ли они, что передъ ними горсть людей, что 400 винтовокъ занимаютъ по фронту 2 версты и не имѣютъ никакого резерва? Впрочемъ боемъ этого и слѣдующаго дня они доказали, что не знали этого. Можно лишь догадываться; но знаю навѣрное, что эти, сравнительно съ нашими силами цѣлыя массы японцевъ не смѣли и не дерзали противъ насъ — крупинокъ; они окапывались, ждали свою артиллерію, можетъ быть рѣшили, что у Тунсинпу сосредоточено много силъ, что мы нарочно не открываемъ сами стрѣльбу артиллеріею; это ихъ дѣло; только исторія японской арміи можетъ открыть истину, а пока остается лишь историческій фактъ, что наступленіе 5 баталіоновъ японцевъ было остановлено на 24 часа 2-мя слабаго состава ротами и 2-мя сотнями русскихъ войскъ.
Не назову фамиліи того, кто сказалъ слѣдующее: „смотрите, японцы любуются нами; они думаютъ, что передъ ними не русскія войска, а что наняли нѣмцевъ“. Грустная,
