Съ своей командующей высоты я видѣлъ, какъ эта горсть отважныхъ самоотверженныхъ людей, по волѣ настоящаго героя, носившаго въ себѣ глубокое пониманіе искусства и техники веденія боя, бросилась впередъ и достигла своей цѣли. На слишкомъ громадномъ для ничтожнаго отряда полѣ сраженія, представляемомъ котловиною Тунсиипу и видимомъ мнѣ какъ на ладони, Читинцы Долгорукова, даже съ поддержкою Верхнеудинцевъ Черноярова, представляли изъ себя такую крупинку[1], такую малость, висѣли въ такой степени на воздухѣ, что мнѣ становилось жутко; одинъ лихой порывъ многочисленнаго противника, бѣшеный натискъ желтыхъ фанатиковъ, и я не досчитался бы рядовъ моихъ соратниковъ, я лишился бы ихъ всѣхъ, ибо не трудно было догадаться, что Долгоруковъ умѣетъ наступать, а
- ↑ Это слово вдругъ вызвало въ памяти давнюю бесѣду съ А. Н. Куропаткинымъ. Онъ пріѣзжалъ въ столицу изъ Закаспійской области отдать отчетъ о своей командировкѣ въ Персію. Я воспользовался случаемъ поднести ему свои сочиненія по вопросамъ о стратегической дѣятельности кавалеріи. Былъ удостоенъ любезныхъ словъ, но между прочимъ услышалъ слѣдующее поученіе: „части вашей стратегической кавалеріи, выдвинутой передъ фронтъ армій, представляются мнѣ такими ничтожными крупинками на всемъ театрѣ военныхъ дѣйствій при нынѣшнихъ массовыхъ арміяхъ; что могутъ онѣ сдѣлать?“ Я не помню, что отвѣтилъ тогда, но за то могу отвѣтить теперь; „въ Ляоянскомъ бою мы видѣли, что могутъ сдѣлать крупинки, вдохновленныя начальниками, желающими побѣдить во что бы то ни стало, и что случилось съ массами руководимыми людьми другого направленія; первыя побѣждали, а массы только терпѣли пораженія и отступали“. Цѣль моихъ трудовъ по стратегической дѣятельности кавалеріи состояла исключительно въ желаніи дать арміи органъ, освѣщающій обстановку, ибо зрячій бьетъ слѣпого. Мы были въ Маньчжуріи все время слѣпы, наша армія пребывала въ невѣдѣніи обстановки, и поэтому имѣли только одни пораженія. Въ данномъ случаѣ, на Маньчжурскомъ театрѣ военныхъ дѣйствій, вслѣдствіе особыхъ условій мѣстности, роль кавалеріи, какъ органа стратегіи высшей командной власти, умалялась, а въ горахъ сводилась къ нолю, но развѣ нельзя было примѣнить иные способы развѣдки. По существу, идея, пропагандируемая мною въ арміи десятки лѣтъ, на курсахъ академіи, въ военныхъ школахъ и училищахъ, публичныхъ лекціяхъ — сообщеніяхъ, остается вѣрной: только, при условіи организаціи дѣйствительной результатной развѣдки, можно имѣть успѣхъ надъ противникомъ.
