отряда, выдвинутаго передъ правымъ флангомъ Ляндясанской позиціи цѣлаго корпуса, нельзя не остановиться на разборѣ этого факта, т. е. на выясненіи: правильно, или неправильно, поступилъ командиръ корпуса, возложивъ такую огромную задачу на этотъ отрядъ, поставивъ участь боя въ зависимость отъ успѣха или неуспѣха ничтожной горсти своихъ силъ; вообще интересно рѣшить съ научной точки зрѣнія, на основаніи даннаго опыта, вопросъ о возможности завязывать серьезное сраженіе подобнымъ способомъ. Я конечно не могу обойти этотъ вопросъ молчаніемъ, но отвѣчу на него, сдѣлавъ описаніе двухъ-дневнаго боя ввѣреннаго мнѣ отряда у Тунсинпу, что дастъ возможность читателямъ рельефнѣе судить о вопросѣ, благодаря фактическимъ даннымъ.
10-е августа—канунъ боя—было особенно спокойнымъ днемъ; утромъ на сторожевую службу отправлялась 9 рота; я узналъ, что командиръ роты, капитанъ Кантаровъ, именно въ это число августа былъ произведенъ въ офицеры 25 лѣтъ тому назадъ; по этому случаю счелъ нужнымъ сказать ротѣ нѣсколько словъ, поздравилъ офицера и приказалъ прокричать ему ура. Очередной сотней пошла 2-я Верхнеудинская, но командиръ сотни принужденъ былъ остаться при резервѣ, такъ какъ съ 7-го числа болѣлъ дезинтеріей. На заставы стали: на № 1 — вахмистръ сотни, на № 2 — Кантаровъ, имѣя въ отдѣльномъ взводѣ у высоты № 161 прапорщика запаса Бутовскаго, на № 3 — сотникъ Ушаковъ. Не помню, кто именно изъ офицеровъ заявилъ мнѣ, что теперь впереди послѣдней заставы стоятъ посты отъ баталіона, занимавшаго участокъ передовой позиціи восточнѣе д. Тасинтунь; кромѣ того въ д. д. Фынцзыай и Эрдахэ стояли посты изъ состава охотниковъ Голѣевскаго; поэтому можно было бы сократить нашъ нарядъ, упразднивъ совсѣмъ заставу № 3; но я отлично помню, что возразилъ на это слѣдующее: „вѣрю только своимъ войскамъ; начнутъ наступленіе японцы, и передъ вами никого не окажется, кромѣ противника; требую бдительности и готовности“. Эти слова оправдались, какъ увидимъ ниже, въ ту же ночь. Мы обѣдали — наличные офицеры резерва отряда — въ 3-й
