у Тунсинпу въ 7 часовъ утра), если не считать нѣсколько выстрѣловъ на какихъ нибудь постахъ охотничьихъ командъ; точно также и отъ 5 до 8 часовъ утра 12 августа бой шелъ только въ отрядѣ у Тунсинпу, ибо всѣ передовыя части, бывшія лѣвѣе, уже отошли за ночь къ главной позиціи, а равно и отрядъ генерала Грекова, уклонившійся глубоко за ея правый флангъ, не сдѣлалъ ни одного выстрѣла. Мало того, изъ донесеній на Высочайшее имя Генералъ-Адъютанта Куропаткина о бояхъ 11 и 12 августа видно, что дѣйствительно въ первый день сражался только передовой отрядъ 3-го корпуса, у Тунсинпу, а на всемъ фронтѣ Маньчжурской Арміи никакихъ столкновеній съ противникомъ не было; во второй день говорится только объ артиллерійской перестрѣлкѣ и упорномъ боѣ двухъ ротъ отряда полковника Дружинина.
Слѣдовательно этотъ ничтожный по составу отрядъ (200—225 стрѣлковъ и 200 казаковъ) долженъ былъ одинъ принять на себя отвѣтственность за начало генеральнаго сраженія, отъ котораго зависѣла судьба всей кампаніи, ибо если бы Ляоянъ былъ нами выигранъ, то мы выиграли бы и кампанію, а возможность такого исхода сраженія доказана: превосходства силъ у японцевъ не было; арміи Оку и Нодзу и большая треть арміи Куроки разбились о стойкость и мужество четырехъ Сибирскихъ корпусовъ, а обходное движеніе Куроки, по времени и пространству, не могло увѣнчаться успѣхомъ, если бы только Куропаткинъ проявилъ какое нибудь руководство ввѣренными ему войсками въ положительномъ смыслѣ и пожелалъ бы возложить лично на себя отвѣтственность хотя бы за рѣшительный актъ всей операціи; но руководство блистало отсутствіемъ, принципъ сваливанія съ себя отвѣтственности примѣненъ въ полномъ объемѣ, отъ первой до послѣдней минуты боя; доминировало чувство самосохраненія, въ смыслѣ нежеланія ничѣмъ рисковать; все это вмѣстѣ парализовало всякій успѣхъ и сдѣлало напрасными доблесть и мужество Маньчжурской Арміи, проявленныя подъ Ляояномъ въ самой высокой степени.
Итакъ бой у Тунсинпу имѣлъ выдающееся значеніе, какъ
