что Милость Государя, которой я былъ осчастливленъ, повидимому почему то досаждала бюрократамъ генеральнаго штаба. Я обратился въ Канцелярію Главной Квартиры и просилъ о содѣйствіи. Мнѣ посовѣтывали подать жалобу на главный штабъ, но какъ разъ въ день посѣщенія мною этого учрежденія, я узналъ, что главный штабъ экстренно затребовалъ мои бумаги изъ Управленія желѣзной дороги. Я отправился за ними въ Министерство Путей Сообщенія, такъ какъ былъ причисленъ къ Министерству. Тамъ мнѣ устроили все въ одну минуту, и я явился въ главный штабъ. Меня послали сперва въ отдѣленіе генеральнаго штаба, но тамъ заявили, что прошеніе уже передано въ отдѣленіе вѣдавшее опредѣленіемъ на службу изъ отставки. Войдя въ это отдѣленіе, я тотчасъ узналъ въ его начальникѣ одного изъ многочисленныхъ офицеровъ состоявшихъ при начальникѣ главнаго штаба. О сколько такихъ досиживаются до тепленькихъ мѣстечекъ! Я зналъ, что этотъ господинъ не изъ симпатизирующихъ мнѣ, и потому приготовился на всякія тренія. Дѣйствительно, полковникъ Лукьяновъ объявилъ мнѣ слѣдующее: „васъ, какъ кавалериста, слѣдуетъ назначить въ Приморскій драгунскій полкъ, что особенно удобно, потому что командиръ полка старше васъ въ чинѣ, а почти всѣ командиры стрѣлковыхъ полковъ моложе васъ; но такъ какъ въ Приморскомъ полку нѣтъ вакансій, то приходится назначить васъ въ пѣхоту“. Конечно, я былъ бы счастливъ служить и въ сибирскихъ стрѣлкахъ — лишь бы сражаться, но естественно, что человѣку, сознательно, по призванію служившему въ одномъ родѣ войскъ, пріятнѣе попасть въ свою сферу, въ коей онъ чувствуетъ себя опытнѣе и сильнѣе; да и для пользы службы всегда выгоднѣе эксплоатировать способности человѣка согласно его призванія. Въ виду сего я попросилъ полковника объяснить эти доводы исправлявшему должность начальника главнаго штаба и указать, что сверхкомплектъ на войнѣ не можетъ быть вреденъ. На это я получилъ рѣзкій отвѣтъ, что все равно ничего не выйдетъ. Нечего дѣлать, пришлось обратиться къ протекціи, и черезъ часъ у меня въ рукахъ было письмо отъ
