нить о системѣ сигнализаціи въ горахъ и совѣтовался, какъ лучше и скорѣе ввести ее въ войскахъ ввѣреннаго ему отряда. Я доложилъ, что система сигнализаціи въ высшей степени проста, и требуетъ лишь нѣкотораго времени, чтобы войти въ жизнь, но приступить къ обученію ей надо немедленно, потому что этотъ пробѣлъ давалъ себя чувствовать постоянно. Графъ благодарилъ меня и сказалъ: „какъ жаль, что я только сейчасъ вспомнилъ, что вы прошли школу тактики въ горахъ; вы были бы мнѣ такъ полезны, а сейчасъ я не могу не отправить васъ въ Титуню, гдѣ вы нужнѣе“. Конечно я не сказалъ ничего, потому что отвѣтомъ могло быть только слѣдующее: вообще жаль, что вотъ уже болѣе 2-хъ мѣсяцевъ меня то гоняютъ въ роли хорунжаго съ разъѣздами, то предоставляютъ быть адъютантомъ полковника младше меня въ чинѣ, то держатъ въ роли безправной няньки при немъ же, на положеніи начинающаго службу офицера генеральнаго штаба, въ то время, какъ, казалось бы, можно было эксплоатировать нѣсколько болѣе соотвѣтственнымъ образомъ. Во всякомъ случаѣ я былъ безмѣрно благодаренъ Графу за его отношеніе ко мнѣ, а главное счастливъ тѣмъ, что мнѣ наконецъ вѣрили, дали самостоятельное назначеніе и фактически возстановили въ правахъ командованія.
Едва лучи солнца освѣтили погруженный въ глубокій сонъ городокъ штаба Восточнаго отряда, 15 іюля, я уже выбирался изъ него мелкой рысцой, спѣша прибыть къ мѣсту назначенія въ д. Титуню. Опять пришлось проѣхать въ окрестностяхъ д. Тунсинпу, гдѣ началось и завязалось наше первое генеральное сраженіе этой войны, подъ Ляояномъ, и опять, внимательно разсматривая мѣстность, я испытывалъ какое то особенное удовольствіе. Приходилось сдѣлать
