Я сказалъ ему: „мнѣ это и въ голову не приходило, а кромѣ того я просто счастливъ избавиться отъ подчиненія такому…, а васъ сожалѣю“. Бѣдный Свѣшниковъ былъ вообще очень огорченъ, потому что ожидалъ самъ получить Верхнеудинцевъ, и вдругъ назначили другого, но, что дѣлать, надо же было устроить и барона Делинсгаузена, о дѣятельности котораго не скажу ничего, потому что не былъ ея свидѣтелемъ, но всѣмъ извѣстно, что командованіе имъ полкомъ кончилось болѣе чѣмъ печально.
Придя въ свою фанзу, я приказалъ вѣстовому сѣдлать и вьючить. Проститься съ офицерами и казаками мнѣ не удалось, потому что они уже приводили въ исполненіе приказъ новаго начальника, а именно: готовились къ выводкѣ лошадей, и слѣдовательно сотенные командиры были въ полной суетѣ, такъ какъ должны были представить на судъ опытнаго кавалериста тѣла своихъ клячъ. Совсѣмъ мирное время: посмотрѣть выводку, а что дѣлаетъ противникъ, для чего здѣсь стоитъ отрядъ, въ чемъ состоитъ его назначеніе — дѣло второстепенное, а пожалуй и ненужное. Не служитъ ли тому доказательствомъ то, что человѣка, день и ночь работавшаго по направленію жизни организма — отряда, жившаго его интересами, и всетаки же кое что вѣдавшаго, удаляли въ одну минуту, по личному капризу какого то авантюриста, пріѣхавшаго не воевать, а для устройства своихъ личныхъ расчетовъ, можетъ быть для поправленія плохого состоянія кармана. И какова же была дисциплина, когда по своему произволу отставляли человѣка назначеннаго на постъ властью своего непосредственнаго начальника, ибо дальше будетъ видно, что Графъ послалъ Грекова командовать бригадой, именно расчитывая, что я буду при немъ нянькой. Развѣ не доказываетъ все это, что въ Маньчжурской арміи шутили, интриговали, занимались личными счетами и дрязгами, но только не воевали, т. е. не исполняли своего долга.
Абадзіевъ и врачъ Уссурійскаго полка сдѣлали мнѣ что то въ родѣ проводовъ, но позднѣе я былъ осчастливленъ письмомъ отъ нѣсколькихъ офицеровъ, съ благодарностью за мою дѣятельность при Уссурійскомъ полку.
