для него таковымъ могли быть извѣстныя имена и фамиліи, но не чины и опытъ.
Къ вечеру ставшій въ Каучепфузѣ Бровченко немедленно выяснилъ, что нападеніе японцевъ на Читинцевъ было вздорнымъ слухомъ. Я предложилъ Абадзіеву, въ виду постоянной остановки нашихъ разъѣздовъ передъ японскими постами, послать цѣлыя сотни сбить эти посты спѣшеннымъ боемъ, но согласія не добился, и поэтому результаты всѣхъ развѣдокъ на слѣдующій день были нолевые. Разъѣздъ Карнаухова былъ обстрѣлянъ у перевала Кіуцейгоу и едва не охваченъ японцами; разъѣздъ Колесникова, высланный на Яндзелу, вернулся и донесъ, что былъ остановленъ противникомъ. Только Люману удалось разрѣшить свою задачу. Я приказалъ ему, въ виду слуховъ о наступленіи японцевъ значительными силами къ Пханлинскому перевалу, во что бы то ни стало выяснить, заняты ли ими д. д. Манюхэ и Намаю, и далъ ему, цѣлый взводъ казаковъ. Люманъ, пройдя д.д. Семагю и Манюхэ, повернулъ на югъ къ д. Намаю, гдѣ замѣтилъ присутствіе противника; онъ развернулъ казаковъ лавой и пошелъ открыто долиной, чѣмъ вызвалъ на себя сильный огонь, по его опредѣленію до 2-хъ ротъ пѣхоты. Такъ какъ японцы начали стрѣльбу съ 2—3-хъ тысячъ шаговъ, то потери казаковъ были невелики: легко-раненый казакъ и 3 лошади. Когда Люманъ началъ отходить, то японцы выслали конную часть, но она сейчасъ же прекратила преслѣдованіе. Къ сожалѣнію два казака показали себя трусами, бросивъ своихъ лошадей и убѣжавъ въ сопки. Какъ по этому случаю, такъ и по другимъ, я все болѣе убѣждался, что японцы были плохими стрѣлками, потому что казаки часто попадали подъ ихъ огонь и всегда несли ничтожныя потери; кромѣ того они всегда открывали огонь съ слишкомъ дальнихъ дистанцій.
Вечеромъ пришло сообщеніе штаба Восточнаго отряда о возможномъ наступленіи японцевъ; 1 іюля его же телеграмма гласила: „безъ перемѣны“, а Бровченко доносилъ объ отступленіи японцевъ отъ Тинтея (свѣдѣнія Читинцевъ) и Желтухинъ — объ очищеніи перевала Кіуцейгоу. Китайскій шпіонъ, посланный мною въ окрестности Мади, сообщилъ
