въ ней не было ничего тревожнаго: съ юга мы охранялись, и японцевъ тамъ не было и признака; на востокъ поѣхали дѣльные, надежные развѣдчики и скоро донесли, что на протяженіи болѣе 10 верстъ о противникѣ не слышно; съ сѣвера, въ направленіи на Ломогоу, выдвинулся Верхнеудинскій полкъ, обѣщавшій вести развѣдку и сражаться (какіе храбрецы!); телеграфъ продолжалъ работать, но вотъ въ его проволокѣ и таилось несчастіе, а могла быть гибель (какъ жаль что этого не случилось!) полковника Абадзіева, украшеннаго нѣсколькими знаками отличія Военнаго Ордена рукою самого Скобелева. Телеграфисты изъ Ломогоу начали передавать тревожныя свѣдѣнія о появленіи японцевъ къ востоку отъ станціи на высотахъ; все сообщаемое было туманно и сбивчиво, но герой рѣшилъ, что положеніе ввѣренной ему части и ея знамени критическое, и надо во что бы то ни стало спасаться. Долженъ сказать къ чести всѣхъ Уссурійцевъ, какъ офицеровъ, такъ и казаковъ, никто изъ нихъ не чувствовалъ никакого страха и не помышлялъ объ отступленіи, тѣмъ болѣе, что они пріобрѣтали въ Тхазелинѣ отличную стоянку съ массою продовольствія и фуража, получаемаго даромъ, безъ денегъ. Однако уговорить Абадзіева оставаться на мѣстѣ было невозможно, тѣмъ болѣе, что, по отсутствію сообщеній отъ Перевалова и по свѣдѣніямъ отъ телеграфистовъ, полкъ быстро уходилъ на сѣверъ (утверждаю, что Перевалова тащили его помощники), и онъ началъ готовиться оставить Тхазелинъ. Главное затрудненіе состояло въ томъ, что нельзя было, уходя безъ напора противника, жечь казенное имущество въ складѣ. Рѣшили сдѣлать такъ: отойти на 4 версты на сѣверъ, т. е. стать на ту спасительную точку, куда сперва цѣлились Верхнеудинцы, а при складѣ оставить 20 охотниковъ подъ начальствомъ храбраго офицера, хорунжаго Щербачева, которые и зажгли бы складъ при появленіи японцевъ. Абадзіевъ отдалъ приказъ о выступленіи, и сотни начали подтягиваться.
Въ это время подъѣхалъ саперный офицеръ и заявилъ, что, снимая станцію, въ виду нашего ухода, проситъ дать ему въ прикрытіе одну сотню, согласно особаго распоря-
