ботой, при чемъ, благодаря его присутствію, опять таки происходила путаница; то онъ требовалъ снабженія его людей патронами, которыхъ у насъ вообще было немного, то своими произвольными дѣйствіями мѣшалъ развѣдкѣ нашихъ разъѣздовъ, то затруднялъ казаковъ доставкою своихъ безсодержательныхъ донесеній. Даже, допустивъ, что онъ и не мѣшалъ Уссурійцамъ, утверждаю, что все равно онъ могъ сообщать въ армію только то, что сообщали Уссурійцы, и слѣдовательно его дѣятельность была совершенно излишней. Но за то какой выдающійся примѣръ деморализаціи офицеровъ, исходящій отъ высшаго начальства! Офицеръ получаетъ приказаніе отъ своего начальника дивизіи, его не исполняетъ, идетъ въ тылъ, не возвращается въ свою часть, держа при себѣ и ея людей, и начинаетъ работать самостоятельно изъ за спины другихъ войскъ. Вѣдь это просто невѣроятно! за неисполненіе приказанія и долга — почетъ и благодарность, за уклоненіе — довѣріе и отличіе! Не разъ потомъ я слышалъ и читалъ знаменитую фразу: „Гулевичъ доноситъ“, но зналъ, что и какъ доносилъ этотъ офицеръ, ни слову котораго нельзя было вѣрить.
Находясь въ Мади, мы почти ничего не знали о томъ, что дѣлается въ Восточномъ отрядѣ, потому что ни начальникъ штаба, ни его офицеры генеральнаго штаба не считали нужнымъ насъ орьентировать. 13 іюня началось наступленіе частей арміи Куроки, и японцы заняли Феншуйлинскій и Модулинскій перевалы; къ намъ доходили тревожные слухи, но опредѣленнаго мы ничего не знали; было только предписано базироваться не на Хоянъ, находившійся прямо къ сѣверу отъ насъ, а на Тхазелинъ — Ляньдясань; узнали мы, что Верхнеудинцы отходятъ изъ д. Сандіазы за перевалъ въ д. Тхазелинъ, а пѣхотныя части, бывшія у послѣдняго пункта, отошли къ д. Ломогоу, гдѣ была телеграфная станція. Все указывало, что Графъ Келлеръ хотѣлъ отойти за Хоянъ, что и было исполнено. Теперь мнѣ извѣстно, что передъ оставленіемъ этого важнаго пункта былъ созванъ при штабѣ В. отряда военный совѣтъ, на которомъ выказалась деморализація Тюренченцевъ; всѣ начальники желали
