нію и неумѣнію начальника штаба Восточнаго отряда Орановскаго правильно организовать и вести развѣдку.
Въ первые дни прихода Абадзіева въ Мади обстановка и дѣятельность не измѣнились; я посылалъ ежедневно впередъ для освѣщенія 2 разъѣзда подъ начальствомъ урядниковъ; теперь стали посылать по 2, иногда по 3 офицерскихъ разъѣзда, требуя отъ нѣкоторыхъ доходить до противника и развѣдывать его силы; кромѣ того, вмѣсто одного передового поста, держали два. До 25 мая ни одинъ разъѣздъ не розыскалъ японцевъ, кромѣ одного, на дѣятельности котораго я остановлюсь подробно. 18 мая явился въ полкъ корнетъ драгунскаго полка Михаилъ Юзефовичъ. По происхожденію литовскій татаринъ, маленькаго роста, коренастый, съ большою физическою силою, нервный, съ необыкновенно живымъ взглядомъ и выраженіемъ особенной рѣшительности на лицѣ, этотъ офицеръ сразу производилъ незаурядное впечатлѣніе. Онъ объяснилъ мнѣ, что съ большимъ трудомъ, только по прошенію на Высочайшее Имя, ему удалось добиться отправленія на войну, такъ какъ, когда онъ явился Военному Министру, то Г. А. Сахаровъ хотѣлъ его посадить подъ арестъ. Вскорѣ я узналъ, что Юзефовичъ за 4 года своей службы перемѣнилъ два полка, имѣлъ непріятности съ обществомъ офицеровъ, былъ подъ судомъ, отсидѣлъ въ крѣпости и отставленъ отъ производства въ слѣдующій чинъ. Въ догонку за нимъ пришла въ армію изъ главнаго штаба бумага съ предписаніемъ особенно слѣдить за этимъ офицеромъ и, въ случаѣ какой либо провинности, не щадить. Меня чрезвычайно заинтересовалъ этотъ юноша, уже такъ много испытавшій на своемъ краткомъ служебномъ поприщѣ, тѣмъ болѣе, что онъ казался въ высшей степени интеллигентнымъ, развитымъ, интересовавшимся военными дѣйствіями и вообще воспитаннымъ и симпатичнымъ. Я знаю, что въ полкахъ иногда гибнутъ молодые офицеры съ самостоятельнымъ характеромъ, неспособные на компромиссы и сдѣлки съ развратной рутиной господствующей въ офицерской средѣ, имѣющіе несчастіе безпокоить начальство своими инцидентами; знаю также какіе бываютъ пошлые и глупые суды общества офицеровъ;
