17 мая Абадзіевъ, пригласивъ меня къ себѣ, объявилъ, что получилъ приказаніе занимать Мади; находившаяся въ моемъ распоряженіи 1-я сотня Мунгалова войдетъ въ составъ полка, а я имѣю поступить въ его распоряженіе. Выше сказано, что одна сотня Уссурійскаго полка была въ составѣ отряда Мадритова, а еще одна держала летучую почту, состоя въ распоряженіи штаба Восточнаго отряда. Дивизіонъ 2-го Верхнеудинскаго полка сталъ правѣе и сѣвернѣе насъ въ д. Сандіаза, а пѣхота (баталіонъ стрѣлковъ) отошла еще дальше, за Тхазелинскій перевалъ. Итакъ съ 18 мая мнѣ предстояло быть въ роли начальника штаба только что произведеннаго въ полковники Абадзіева, командовавшаго 4-мя сотнями, а между тѣмъ еще въ мирное время я былъ 2 года начальникомъ штаба дивизіи и одно время даже своднаго кавалерійскаго корпуса. Но надо было по волѣ Куропаткина проходить службу съ начала: я уже былъ начальникомъ разъѣзда, заставы, а теперь обращался въ полкового адъютанта.
Прогулка 4—5-ти сотенъ (3 Уссурійскихъ и 1 или 2 Верхнеудинскихъ), подъ начальствомъ Абадзіева, къ линіи Фынхуанченъ-Сюянь не принесла никакихъ результатовъ, ибо ни штабъ Восточнаго отряда, ни главная квартира въ Ляоянѣ не узнали, происходитъ ли какое либо передвиженіе силъ противника между названными стратегическими пунктами. Въ дѣйствительности у Фынхуанчена происходило сосредоточеніе арміи Куроки, имѣвшаго цѣлью наступать на Ляоянъ по нашей этапной дорогѣ, т. е. по любезно разработанному и разрабатываемому нами пути; черезъ Сюянь же шли японскія войска арміи Нодзу, высадившіяся въ Дагушани и имѣвшія задачей двигаться въ разрѣзъ между нашими Южной и Восточной группами, на Далинскій перевалъ, къ которому Куропаткинъ поспѣшно строилъ отъ
