нападеніе Японіи на Россію было въ высшей степени желательно, развязывая имъ надолго руки: оба врага, сцѣпившись на смертный бой, настолько обезсилили бы, что предоставили бы новымъ карфагенянамъ надолго обогащаться за ихъ счетъ и за ихъ оскудѣніе. Слѣдовательно вопросъ столкновенія Японіи съ Россіей становился только вопросомъ времени, и война началась бы если не въ 1903, то, скажемъ, въ 1910—1912-мъ году. Если бы не существовало русской авантюры, т. е. захвата нами Квантуна и колонизаціи Маньчжуріи, то что представляла бы изъ себя Россія на Дальнемъ Востокѣ ко дню неизбѣжнаго вооруженнаго столкновенія съ желтолицыми? Съ увѣренностью позволю себѣ сказать, что и въ 1910—12 годахъ мы не далеко ушли бы отъ того безпомощнаго положенія, въ которомъ оказались къ началу войны 1904 года; пожалуй мы были бы еще въ худшемъ, и вотъ почему.
Не извѣстно ли каждому изъ читателей, какъ управлялись далекія окраины Россіи высокопоставленными бюрократами подъ названіемъ генералъ-губернаторовъ, военныхъ губернаторовъ, командующихъ войсками и наказныхъ атамановъ. Мѣнялись эти лица довольно часто. Каждый вновь назначенный долго собирался къ мѣсту служенія, но его продолжительные сборы вовсе не состояли въ подготовленіи для предстоящей дѣятельности, въ занятіяхъ по изученію ввѣреннаго, въ большинствѣ случаевъ совершенно незнакомаго, края. Сборы эти заключались въ слѣдующемъ: 1. представленія высокопоставленнымъ лицамъ; 2. визиты выдающимся и ловкимъ дѣльцамъ, необходимымъ и даже опаснымъ по своей силѣ и вліянію въ высшихъ сферахъ; 3. заигрываніе съ представителями благонамѣренной полу офиціальной печати, что передъ войной стало особенно въ модѣ, ибо реклама о своей дѣятельности вообще выгодна: внутри Россіи, а въ особенности въ Петербургѣ, когда еще узнаютъ о томъ, какъ принимались насажденія реформъ и всякихъ мѣропріятій новаго государственнаго дѣятеля (чаще всего изъ начальниковъ дивизій или корпусныхъ штабовъ) на территоріи ввѣренной ему тмутаракани, а, при содѣйствіи печати, въ звѣздоносной средѣ распространится слава объ
