ный въ соприкосновеніе съ различными слоями, давалъ ему непосредственно и вѣрно искомый градусъ.
Опыты эти производились или погружая резервуары, или „Наутилусъ“ достигалъ глубины трехъ, четырехъ, пяти, семи, девяти и десяти тысячъ метровъ.
Окончательный выводъ этихъ опытовъ былъ тотъ, что море во всѣхъ широтахъ имѣетъ постоянную температуру 41/2° на глубинѣ тысячи метровъ.
Я слѣдилъ за опытами съ живѣйшимъ интересомъ. Капитанъ Немо производилъ ихъ со страстію. Часто я спрашивалъ себя, съ какого цѣлью онъ дѣлаетъ эти наблюденія? Было ли это для пользы человѣчества? Невѣроятно, потому что рано или поздно его открытія должны были погибнуть вмѣстѣ съ нимъ въ какомъ нибудь неизвѣстномъ морѣ. Вотъ развѣ только онъ посвящаетъ меня въ выводы этихъ опытовъ съ тѣмъ, чтобы я ихъ передалъ куда слѣдуетъ?
Это значило допустить, что мое подводное путешествіе имѣло предѣлъ… Я этого предѣла еще не видѣлъ.
Какъ бы тамъ ни было, капитанъ Немо сообщилъ мнѣ всѣ добытыя имъ цифры, опредѣляющія плотности воды во всѣхъ главныхъ моряхъ земнаго шара.
Утромъ, 5 Января, капитанъ, съ которымъ я прохаживался по платформѣ, спросилъ меня — знаю ли я различную плотность, которую имѣетъ морская вода? Я отвѣчалъ отрицательно и прибавилъ, что наукѣ еще не достаетъ неоспоримыхъ наблюденій по этому поводу.
— Я сдѣлалъ эти наблюденія, сказалъ онъ мнѣ, и могу это доказать съ точностію.
— Отлично! сказалъ я; но „Наутилусъ“ составляетъ отдѣльный міръ и тайны его ученыхъ никогда не достигнутъ земли!
— Вы правы, г. профессоръ, сказалъ онъ, послѣ нѣсколькихъ минутъ молчанія. Это отдѣльный міръ! Онъ также чуждъ земли, какъ и планеты, сопровождающія земной шаръ вокругъ солнца; конечно, никогда не узнаютъ открытій ученыхъ съ Сатурна и Юпитера. Но такъ какъ случай связалъ наши два существованія, то я могу сообщить вамъ результатъ моихъ наблюденій.
— Я васъ слушаю, капитанъ.
— Вы знаете, г. профессоръ, что морская вода плотнѣе
