тягивала вверхъ свои молодые отпрыски; я видѣлъ цѣлые букеты уксичниковъ [1] у которыхъ стебель увеличивается къ верхушкѣ — и множество другихъ чисто юрскихъ безцвѣточныхъ растеній.
„Любопытная неправильность, странная стихія! сказалъ одинъ остроумный натуралистъ: гдѣ животное царство цвѣтетъ, а растительное нѣтъ“!
Между различными кустами, величиною съ деревья теплыхъ поясовъ, и подъ ихъ влажною тѣнью громоздились группы кустарниковъ съ живыми цвѣтами, изгороди животнорастеній, на которыхъ распускались меандрины [2] испещренныя извилистыми полосками, желтоватыя cariophyllis съ прозрачными щупальцами, пучки зоантовъ [3] или животноцвѣтовъ, а рыбы-мухи летали съ вѣтки на вѣтку, какъ стая колибри; желтая хахалча японская или сціена панцырная [4] съ щетинистыми жабрами и съ острой чешуей, и летучки [5] подымались изъ подъ нашихъ ногъ, какъ бекасы.
Около часа, капитанъ Немо подалъ знакъ на отдыхъ, чѣмъ очень меня обрадовалъ; мы растянулись въ бесѣдкѣ водорослей, которыя поднимались вверхъ какъ стрѣлы.
Отдыхъ этотъ показался мнѣ невыразимо пріятенъ; я сожалѣлъ только, что мы не могли передавать другъ другу ни своихъ мыслей, ни своихъ впечатлѣній: не возможно было ни спрашивать, ни отвѣчать. Я удовольствовался тѣмъ, что придвинулъ свою огромную мѣдную голову къ головѣ Консейля и увидѣлъ, что глаза, достойнаго парня блистали удовольствіемъ и счастіемъ. Онъ качалъ своимъ колпакомъ съ самымъ комическимъ видомъ.
Я удивился, что послѣ четырехъ-часовой прогулки не чувствую большаго голода. Что было этому причиной, я не могу сказать. Но за то меня непреодолимо клонило ко сну. Я вспомнилъ, что это бываетъ со всѣми водолазами. Скоро глаза мои закрылись и я погрузился въ непобѣдимый сонъ, который до сихъ поръ преодолѣвала ходьба. Капитанъ Немо и его мощный спутникъ растянулись во весь ростъ и подали намъ примѣръ.
