временемъ нервно, нетерпѣливо и, казалось, съ раздраженіемъ виноватаго человѣка командовалъ, распоряжаясь работами и поторапливая людей.
Еще бы не торопить! Оставшись одинъ на вахтѣ, пока капитанъ со старшимъ офицеромъ пили чай въ капитанской каютѣ, онъ чуть было не прозѣвалъ, что на флагманскомъ корветѣ отдали рифы и ставятъ брамсели. И это было сдѣлано какъ разъ въ то время, когда луна спряталась за облака и ночь стала темнѣй. Спасибо сигнальщику, который, не спуская подзорной трубы съ «Витязя», замѣтилъ его маневры и доложилъ объ этомъ Невзорову.
И тогда Невзоровъ крикнулъ, словно оглашенный:
— Марсовые къ марсамъ. Рифы отдавать!.. На брамсели!
На этотъ окрикъ выбѣжали капитанъ и старшій офицеръ.
— Я думалъ, что адмиралъ позже начнетъ гонку! смѣясь проговорилъ капитанъ и, взглянувъ въ бинокль замѣтилъ Невзорову: — А вы немного опоздали!.. «Витязь» уходить впередъ...
Невзоровъ виновато отвѣтилъ:
— Луна спряталась... Не разглядѣлъ...
— На это адмиралъ и разсчитывалъ... Что это. сигналъ?
Взвились огоньки, и черезъ минуту сигнальщикъ доложилъ:
— Рандева Нагасаки.
Пока поднимали отвѣтъ, капитанъ замѣтилъ:
— Адмиралъ думаетъ, что у насъ спятъ и что онъ уйдетъ. Напрасно. Мы его нагонимъ!.. Скорѣе ставьте брамсели, Александръ Иванычъ! нетерпѣливо прибавилъ онъ, досадуя на оплошность Невзорова.
Тотъ хорошо понялъ это по нетерпѣливому тону капитана и еще громче и раздражительнѣе крикнулъ:
