тетрадью. Наконецъ, видимо принявшій какое-то рѣшеніе, онъ взялъ рукопись и пошелъ къ капитану.
— Имѣю честь представить отчетъ, составленный по приказанію адмирала, для представленія его превосходительству! взволнованно проговорилъ Ашанинъ, кладя на столъ свою объемистую тетрадь.
— Ого... трудъ весьма почтенный, судя по объему! мягко и ласково проговорилъ Василій Ѳедоровичъ, взявши рукопись. — Вы хотите, чтобъ я послалъ адмиралу?.. Не лучше ли вамъ самому представить при свиданіи. Я думаю, мы скоро увидимъ адмирала или, по крайнеймѣрѣ, узнаемъ, гдѣ онъ... Завтра придетъ почтовый пароходъ изъ Го-Конга и, вѣроятно, привезетъ извѣстія... Лучше сами передайте адмиралу свою работу. Онъ, навѣрное, заставитъ васъ ему и прочесть.
— Слушаю-съ, Василій Ѳедорычъ.
Съ этими словами Ашанинъ хотѣлъ взять со стола положенную капитаномъ рукопись.
— А развѣ вы не позволите и мнѣ познакомиться съ вашей работой? любезно остановилъ его капитанъ.
Ашанинъ не желалъ ничего лучшаго. Весь вспыхивая не то отъ удовольствія, не то отъ смущенія, что его статья будетъ прочтена такимъ человѣкомъ, какъ капитанъ, Ашанинъ взволнованно проговорилъ:
— Я очень радъ... Боюсь только, что мой отчетъ неинтересенъ...
— Объ этомъ предоставьте судить другимъ, Ашанинъ! промолвилъ, улыбаясь, капитанъ.
Когда вскорѣ послѣ обѣда Ашанинъ, заглянувъ въ открытый люкъ капитанской каюты, увидалъ, что капитанъ внимательно читаетъ рукопись, безпокойству и волненію его не было предѣловъ. Что-то онъ скажетъ? Неужели найдетъ, какъ и Лопатинъ, статью неинтересною? Неужели и онъ не одобритъ его идей о войнѣ?
Капитанъ читалъ нѣсколько часовъ подъ рядъ. Ашанинъ
