— А долго что-то капитанъ у адмирала! озабоченно проговорилъ и онъ, выпивая рюмку водки и закусывая кускомъ сочнаго честера, любимаго своего сыра, запасъ котораго онъ сдѣлалъ еще въ Лондонѣ. — Господа! Кому угодно! любезно приглашалъ онъ. — Степанъ Ильичъ... Рюмочку!
— Развѣ что рюмочку.
И старшій штурманъ проглотилъ рюмку и, закусивъ маленькимъ кусочкомъ сыра, промолвилъ:
— Славный у васъ джинъ, Андрей Николаичъ... Да, долгонько что-то капитанъ.
— Быть-можетъ адмиралъ оставилъ его завтракать! замѣтилъ кто-то.
— Адмиралъ завтракаетъ въ полдень, а теперь всего десять часовъ... Вѣрно, разспрашиваетъ о плаваніи... объ офицерахъ.
— Вѣрно, и день смотра назначитъ! вставилъ Ашанинъ.
— Ну, батенька, онъ дней не назначаетъ, не таковскій! засмѣялся Степанъ Ильичъ.
— У него, что ни пріѣздъ, все смотръ! замѣтилъ и Полѣновъ.
Въ эту минуту сквозь раскрытый люкъ каютъ-компаніи раздался голосъ стоявшаго на вахтѣ мичмана Лопатина:
— Караулъ и фалгребные! Свистать всѣхъ наверхъ!
И вслѣдъ за тѣмъ въ каютъ-компанію вбѣжалъ сигнальщикъ и доложилъ:
— Адмиралъ и капитанъ ѣдутъ!
Старшій офицеръ опрометью бросился въ каюту, захватилъ кортикъ и, находу прицѣпляя его, выбѣжалъ наверхъ. Вслѣдъ за нимъ, надѣвши кортики, вышли и всѣ офицеры и выстроились на шканцахъ.
Команда стояла во фронтѣ.
Катеръ, въ которомъ сидѣли адмиралъ, капитанъ и флагъ-офицеръ, быстро приближался къ парадному трапу «Коршуна». За катеромъ шелъ капитанскій вельботъ.
