воря уже о томъ, что даже и бѣглое мимолетное знакомство съ чужою стороной, съ другими порядками и нравами, конечно, интересуетъ матросовъ и невольно производить впечатлѣніе, дѣйствуя развивающимъ образомъ. Вотъ отчего матросъ, побывавшій въ кругосвѣтномъ плаваніи, совсѣмъ не похожъ на товарища, плававшаго только въ нашихъ моряхъ; онъ кое-что видѣлъ, кое-что понялъ и далеко уже не столь невѣжественъ, какимъ былъ прежде.
И на бакѣ большая толпа слушаетъ Бастрюкова. Онъ былъ во «францискахъ», когда ходилъ въ дальнюю на «Ласточкѣ», и теперь дѣлится съ товарищами вынесенными имъ впечатлѣніями, разсказывая, что городъ большой и содержится въ аккуратѣ, что кабаковъ въ немъ много, но, надо правду сказать, пьяныхъ, которые чтобы валялись, совсѣмъ не видать.
— Они, эти самые мериканцы пьютъ, братцы вы мои, по-благородному, продолжалъ Бастрюковъ своимъ мягкимъ пріятнымъ голосомъ, —до затменія разсудка не напиваются, понимаютъ плепорцію. Развѣ которые матросы разныхъ націевъ съ кораблей, ну тѣ, случается, шибко натрескамшись, а чтобы коренные мериканцы— ни Боже ни!.. И живутъ, сказывали про ихъ, вольно: дѣлай, что знаешь, запрету нѣтъ, коли ты худого не дѣлаешь... И всѣ тамъ, братцы, ровны между собой, и нѣтъ ни господъ, ни простыхъ... Какой ты ни на есть человѣкъ, богатый ли, бѣдный, а все мистеръ да мистеръ—господинъ, значитъ. Всѣмъ одни права дадены... И ходятъ чисто: въ пинджакахъ и при штиблеткахъ; что хозяинъ, что мастеровщина—всѣ одинаково одѣты... А женскаго сословія народъ такъ и вовсе, можно сказать, не отличишь, какая изъ нихъ барыня, а какая, примѣрно, служанка. Всѣ скрозь мамзели и гордаго обращенія, и ежели ты сидишь въ конкѣ и вошла женщина, а мѣста нѣтъ, ты встань и уступи мѣсто... Учливый къ бабамъ народъ!.. А харчъ у ихъ, братцы, первый сортъ, и народъ хорошо живетъ...
