Тотъ понялъ вопросъ и, показывая одинъ палецъ, говорилъ:
— Одина долари.
— Половину хочешь?
И въ поясненіе матросъ предъявлялъ китайцу полпальца и клалъ на ладонь полдоллара.
Обѣ стороны торговались до изнеможенія, и наконецъ китаецъ уступилъ, и многіе матросы примѣряли обновки.
Въ каютъ-компаніи толкотня была страшная. Кто только и чего только не предлагалъ? Нѣкоторые счастливцы уже успѣли продать офицерамъ разной китайщины, а портные снять мѣрку, чтобы сшить лѣтніе сюртуки... Кто-то заказалъ снять копію масляными красками съ фотографіи «Коршуна», а въ каютѣ старшаго штурмана старикъ китаецъ съ большими круглыми очками уже разложилъ свои инструменты и, опустившись на колѣни, съ самымъ глубокомысленнымъ видомъ, какъ-то нѣжно присюсюкивая губами, осторожно буравилъ маленькимъ буравчикомъ мозоль на ногѣ почтеннаго Степана Ильича.
— Что это онъ дѣлаетъ тутъ у васъ, Степанъ Ильичъ? спросилъ кто-то, заглядывая въ каюту старшаго штурмана.
— Мозоль снимаетъ... Рекомендую, если нужно. Отлично они производятъ эту операцію. Правда, долго копаются, но зато съ корнемъ извлекаютъ мозоль, и ни малѣйшей боли...
Толпа китайцевъ между тѣмъ все прибывала да прибывала, и вокругъ корвета стояла цѣлая флотилія шампунекъ, въ которыхъ подъ навѣсомъ нерѣдко помѣщались цѣлыя семьи и тамъ же, на лодкахъ, варили себѣ рисъ на маленькомъ очажкѣ и лакомились жареными стрекозами и саранчой.
— Ишь дьяволы, всякую нечисть, прости Господи, жрутъ! возмущались матросы.
— Отъ бѣдноты, братецъ ты мой... Народу тьма тьму-
