Четверо матросовъ, среди которыхъ былъ и марсовой Ковшиковъ, вышли, нѣсколько смущенные, впередъ.
— Вамъ такъ нравится водка, что вы не сдержали своего слова?.. Эй, баталеръ!
Баталеръ вышелъ впередъ.
— Вынеси сюда водку и поставь передъ этими пьяницами... Пусть опять напьются, если у нихъ совѣсти нѣтъ!
И, обращаясь къ старшему офицеру, прибавилъ:
— Андрей Николаичъ! Прикажите сдѣлать загородку и велите посадить туда этихъ пьяницъ!
— Слушаю-съ! отвѣчалъ старшій офицеръ, не показывая вида, какъ удивляетъ его такое странное наказаніе.
— Пусть сидятъ тамъ передъ водкой... Пусть налижутся, какъ свиньи, если водка имъ дороже чести. По крайней мѣрѣ я буду тогда знать, что они не достойны моего довѣрія!
Съ этими словами капитанъ ушелъ. Команда разошлась, недоумѣвающая и пораженная.
Черезъ пять минутъ четыре матроса уже сидѣли въ отгороженномъ пространствѣ на палубѣ, около бака, и передъ ними стояла ендова водки и чарка. Матросы, любопытно посматривали, что будетъ дальше. Нѣкоторые выражали завистливыя чувства и говорили:
— Вотъ-то наказаніе... Пей до отвалу!
— Малина, одно слово!
— Эхъ вы... безстыжіе люди!.. Чего здря языкомъ мелете! промолвилъ Бастрюковъ, тоже нѣсколько сбитый съ толка придуманнымъ наказаніемъ. —Надобно вовсе совѣсть потерять, чтобы прикоснуться теперь къ водкѣ...
— Ужъ оченно лестно, Михайла Иванычъ! смѣялись матросы.
Посмѣивались, и не безъ злорадства, и нѣкоторые офицеры надъ этою выдумкой «филантропа» и полагали, что онъ совсѣмъ провалится съ нею: всѣ четверо матросовъ
