— Не въ жисть!.. «Голубь» драть не станетъ! увѣренно возразилъ Бастрюковъ.
— Во всякомъ случаѣ накажетъ...
— Наказать ихъ слѣдуетъ, это положимъ, согласился Бастрюковъ, —но какое онъ наказаніе придумаетъ?.. Развѣ въ трюмъ посадитъ...
Вопросъ о томъ, что будетъ съ четырьмя матросами, не сдержавшими обѣщанія, сильно занималъ команду. Интересовало это и офицеровъ, и особенно Ашанина.
Въ самомъ дѣлѣ, какъ поступитъ въ данномъ случаѣ Василій Ѳедоровичъ?
Некоторые офицеры, такъ называемые «дантисты», далеко не раздѣлявшіе гуманныхъ взглядовъ своего командира, втайнѣ негодовавшіе, что онъ запретилъ бить матросовъ и, случалось, все-таки бившіе ихъ тайкомъ, когда капитана не было наверху, —эти господа находили, что капитану ничего не остается сдѣлать, какъ приказать высѣчь этихъ четырехъ пьяницъ для примѣра прочимъ. И они уже злорадствовали, что «филантропу» —такъ называли въ насмѣшку Василія Ѳедоровича господа «дантисты» —придется впасть въ противорѣчіе со своими взглядами на тѣлесное наказаніе.
Но, разумѣется, этого не случилось, и капитанъ придумалъ провинившимся такую кару, которая повергла рѣшительно всѣхъ на корветѣ въ изумленіе—до того она была оригинальна и не соотвѣтствовала тѣмъ обычнымъ наказаніямъ, которыя въ тѣ времена практиковались во флотѣ.
Корветъ уже былъ на ходу, когда послѣ подъема флага велѣно было поставить команду во фронтъ. Когда команда выстроилась, капитанъ, поздоровавшись съ людьми, проговорилъ:
— Ребята! Всѣ вы исполнили обѣщаніе, данное вами своему командиру, и только четверо изъ васъ не сдержали слова и вернулись вчера съ берега мертвецки пьяными... Выходи впередъ пьяницы!
