— Ну, какъ ваша долгота и широта? спросилъ капитанъ, замѣтивъ у Ашанина листокъ.
— Широта N 10° 20' и долгота W 20° 32'! отвѣчалъ Ашанинъ, посматривая на старшаго штурмана.
— Совершенно вѣрно-съ! подтвердилъ старшій штурманъ. — Господинъ Ашанинъ вообще отлично дѣлаетъ наблюденія и вычисляетъ... Хоть бы штурману!
— Ну, поздравляю васъ, господинъ Ашанинъ. Степанъ Ильичъ скупъ на похвалы, а васъ хвалитъ... Очень радъ... Хорошему моряку надо быть и хорошимъ штурманомъ. Къ сожалѣнію, многіе объ этомъ забываютъ.
И, отвѣчая на поклонъ уходившаго молодого человѣка, капитанъ прибавилъ:
— За обѣдомъ увидимся. Вѣдь вы сегодня у меня обѣдаете?
Едва только старшій штурманъ показался въ каютъ- компаніи, какъ со всѣхъ сторонъ раздались голоса:
— Сколько миль прошли, Степанъ Ильичъ? Скоро ли экваторъ? Какъ широта и долгота?
Старшій штурманъ едва успѣваетъ отвѣчать, но подъ конецъ начинаетъ раздражаться и на послѣднемъ любопытномъ срываетъ свое сердце. Этимъ послѣднимъ обыкновенно бываетъ старшій механикъ, невозмутимый и добродушный хохолъ Игнатій Николаевичъ, который какъ-то ухитрялся не замѣчать недовольнаго лица старшаго штурмана, уже отвѣтившаго разъ двадцать одно и то же, и, входя въ каютъ-компанію въ своемъ засаленномъ, когда-то бѣломъ кителѣ, самымъ хладнокровнымъ образомъ спрашиваетъ:
— А сколько миль мы прошли, Степанъ Ильичъ
— Да оставьте наконецъ меня въ покоѣ! Я уже сто разъ говорилъ! вспыхиваетъ старшій штурманъ. — И къ чему вамъ знать, скажите на милость, Игнатій Николаичъ?
Но Игнатій Николаевичъ такъ добродушно глядитъ своими большими голубыми глазами на стараго штур-
