— А я-то, старый дуракъ, думалъ, что у моего племянника въ головѣ кое-что есть, что онъ, какъ слѣдуетъ, молодчина, на своего отца будетъ похожъ, а онъ... скажите, пожалуйста!.. «Совсѣмъ даже не радъ!»... Чему жъ вы были бы рады-съ? Что жъ вы молчите-съ?... Извольте объяснить-съ, почему вы не рады-съ? горячился и кричалъ старикъ, переходя на «вы» и уснащая свою рѣчь частицами «съ», что было признакомъ его неудовольствія.
— Да вы не даете мнѣ слова сказать, дядя.
— Я слушаю... извольте говорить-съ.
— Я, видите ли, дядя... Я, собственно говоря...
И Володя, нѣсколько смущенный при мысли, что то, что онъ скажетъ, совсѣмъ огорошитъ дядю и, пожалуй, огорчитъ еще болѣе, невольно замялся.
— Ну, что жъ... Я пока ничего не вижу... Не мямли нетерпѣливо сказалъ маленькій адмиралъ.
— Я имѣлъ намѣреніе послѣ выхода изъ корпуса поступить въ университетъ и...
— И потомъ сдѣлаться чиновникомъ... строчить бумаги?.. Чернильной душой быть, а? перебилъ дядя-адмиралъ, казалось, вовсе не огорошенный словами племянника и даже не вспылившійеще сильнѣе при этомъ извѣстіи, а только принявшій ироническій тонъ. —То-то сейчасъ Марья Петровна говорила... Володя не любить моря... Володя хочетъ въ университетъ, а потомъ строкулистомъ... Ай да карьера! Или, можетъ быть, министромъ собираешься быть?.. Какимъ вѣдомствомъ полагаете управлять, ваше превосходительство? насмѣшливо обратился старикъ къ Володѣ.
И, снова мѣняя тонъ, адмиралъ продолжалъ:
— Вздоръ... Глупости... Блажь! Я не хочу и слышать, чтобы ты былъ чиновникомъ... И не слыхалъ, ничего не слыхалъ... Ты будешь морякомъ. И твой покойный отецъ этого хотѣлъ, и я этого желаю... слышишь? Ты по любишь море и по любишь морскую службу... Она благородная, хо-
