тила. Высокія волны съ сѣдыми гребешками мѣрно и величаво переливаются съ глухимъ рокотомъ, который уже не оставитъ нашихъ моряковъ во все время плаванія по океанамъ. То грозный и бѣшеный, напоминающій разъяреннаго звѣря, то тихій и ласкающій, словно бы нѣжный пѣстунъ, любовно укачивающій насвоей исполинской груди довѣрившееся ему утлое суденышко, этотъ ропотъ будетъ навѣвать и грустныя и хорошія думы, будетъ наводить и трепетъ и возбуждать восторгъ, но всегда раздаваться въ ушахъ несмолкаемою музыкой.
«Такъ вотъ онъ, океанъ!» мысленно повторялъ Ашанинъ, увидавшій его впервые на своей утренней вахтѣ.
И онъ впился въ него восторженными глазами, пораженный его величіемъ, его красотой, его безпредѣльностыо.
А солнце все выше и выше поднималось по нѣжно-голубой синевѣ неба, по которому бѣжали нѣжныя перистыя облачка; въ остромъ утреннемъ воздухѣ, полномъ какой-то бодрящей свѣжести, чувствовалась уже теплая струя благодатнаго юга.
— Господи! какъхорошо! невольно прошепталъюноша.
И, весь душевно приподнятый, восторженный и умиленный, онъ отдался благоговѣйному созерцанію величія и красоты безпредѣльнаго океана. Нервы его трепетали, какая-то волна счастья приливалакъ его сердцу. Онъ чувствовалъ и радость и въ то же время внутреннюю неудовлетворенность. Ему хотѣлось быть и лучше, и добрѣе, и чище. Ему хотѣлось обнять весь міръ и никогданесдѣлать никому зла въ жизни.
Онъ переживалъ однѣ изъ тѣхъ счастливыхъ и значительныхъ минутъ, которыя переживаются только въ молодости, и словно бы передъ лицомъ океана обнажалъ свою душу и внутренно молился идеалу правды и добра.
Въ эту самую минуту его духовнаго умиленія онъ увидалъ, что боцманъ Ѳедотовъ съѣздилъ по уху моло-
