Индусы узнали объ этомъ, то ему трудно было бы укрыться отъ ихъ мести. Оставалось еще разрѣшить вопросъ касательно Кіуни. Что слѣдовало сдѣлать со слономъ купленнымъ за столь дорогую цѣну? Но Филеасъ Фоггъ уже принялъ рѣшеніе касательно этого пункта.
— Парсисъ, сказалъ онъ проводнику, — ты былъ вѣренъ и услужливъ. Я заплатилъ за твою службу, но не за твою преданность. Хочешь взять себѣ этого слона? Дарю его тебѣ.
Глаза проводника заблистали.
— Ваша милость даритъ мнѣ цѣлое состояніе! воскликнулъ онъ.
— Возьми, проводникъ, отвѣчалъ мистеръ Фоггъ, — и я еще останусь твоимъ должникомъ.
— Слава Богу! закричалъ Паспарту. — Бери, другъ Парсисъ. Кіуни животное храброе и честное.
Затѣмъ подойдя къ слону, онъ подалъ ему нѣсколько куссковъ сахару, приговаривая:
— Кушай, Кіуни, кушай дружокъ мой!
Слонъ пробурчалъ что-то въ изъявленіе своего удовольствія, потомъ взявъ Паспарту за поясъ, и обхвативъ его своимъ хоботомъ, онъ поднялъ его до самой своей головы. Паспарту безъ малѣйшаго страха приласкалъ животное, которое тихо опустило его на землю, и на пожатіе хобота честнаго Кіуни, отвѣтомъ было крѣпкое пожатіе руки честнаго малаго. Нѣсколько минутъ спустя Филеасъ Фоггъ, сэръ-Френсисъ Кромарти и Паспарту, занявъ спокойное помѣщеніе въ вагонѣ, въ которомъ самое удобное мѣсто предоставлено было мистрисъ Аудѣ, полетѣли на всѣхъ парахъ къ Бенаресу. Восемьдесятъ миль отдѣляютъ этотъ городъ отъ Аллагабада, и переѣздъ этотъ занялъ два часа времени. Дорогой молодая женщина совершенно пришла въ себя: усыпляющіе пары куреній совершенно разсѣялись. Каково было удивленіе ея, когда она увидѣла себя на желѣзной дорогѣ, въ вагонѣ, одѣтою въ европейское платье и окруженною путешественниками совершенно ей незнакомыми. Прежде всего спутники ея окружили ее попеченіями и подкрѣпили ея силы нѣсколькими каплями питья, затѣмъ генералъ разказалъ ей ея исторію. Онъ выставилъ въ яркомъ свѣтѣ самоотверженіе Филеаса Фогга, который не задумался подвергнуть опасности собственную жизнь для ея спасенія, и развязку событія, которой они обязаны были находчивости Паспарту. Мистеръ Фоггъ во все время разказа не проговорилъ ни слова. Паспарту, ужасно сконфуженный, повторялъ что „не стоитъ и говорить объ этомъ“....