войны, мы не позволяемъ себѣ останавливаться на подробностяхъ. Достаточно упомянуть, что Славяне, отлично знакомые съ мѣсностью, почти всюду побѣждали войска Порты, не смотря на ихъ численное превосходство.
Въ Европѣ зашумѣли, заговорили въ Россіи о братьяхъ Славянахъ; прежде и энергичнѣе всѣхъ заговорила дипломатія: при первыхъ же вѣстяхъ о движеніи въ Герцеговинѣ, она подала Портѣ совѣтъ, какъ можно скорѣе и рѣшительнѣе подавить возстаніе въ зародышѣ. Легко было дипломатамъ подавать хорошіе совѣты, но она спросила-бы Турцію, могла-ли та исполнить благую мысль, когда небольшіе славянскихъ Горцевъ отряды въ какую нибудь тысячу и много въ двѣ тысячи побѣждали турецкія полчища и прогоняли ихъ.
Впродолженіе осеннихъ мѣсяцевъ Порта сосредоточила въ возставшихъ мѣстностяхъ регулярную армію въ 30 тысячь человѣкъ. Тѣмъ не менѣе втрое меньшее число славянъ наносило ей ударъ за ударомъ.
Въ августѣ представители пяти великихъ державъ въ Константипополѣ предложили Портѣ свое посредничество; оно состояло въ томъ, что консулы великихъ державъ будутъ на театрѣ возстанія внушать непокорнымъ Славянамъ о томъ, что «они, Славяне, должны оставить свое намѣреніе и не надѣясь на поддержку Европы, вступивъ съ коммисарами въ переговоры, ограничиться развѣ тѣмъ, и подать жалобы на притѣсненія.» При этомъ Европа, чего и слѣдовало ожидать, требовала отъ Славянъ положить мечь въ ножны, подъ предлогомъ перемирія.
Но видно Славянамъ было убѣжденія недостаточно, хотя на это дѣло были присланы консулы самые краснорѣчивые и ловкіе. Цѣлый мѣсяцъ и на всевозможныя манеры увѣщевали Славянъ не шумѣть. Славяне благосклонно слушали, благодарили за совѣтъ и расположеніе, но оружіе изъ рукъ не выпускали и покупали патроны на послѣднія деньги.
Между тѣмъ къ Турціи приступалъ кризисъ. 25 сентября (6 октября 1875 г.), съ Портой случилось наконецъ то, чего и слѣдовало ожидать: она объявила себя несостоятельною по уплатѣ процентовъ какъ по иностраннымъ, такъ и по внутреннимъ займамъ, хотя обѣщала платить одну половину наличными деньгами, а другую процентными бумагами.
Тутъ стало видно, что силы Турціи истощены въ высшей степени, если мѣстное возстаніе отозвалось такъ скоро и такъ рѣшительно на ея государственномъ хозяйствѣ.
На лондонской, парижской и вѣнской биржахъ сотни милліоновъ турецкихъ бумагъ повалились съ грохотомъ, если бумаги могутъ издавать грохотъ, а главнымъ образомъ грохотъ этотъ происходилъ отъ громкихъ проклятій, произносимыхъ ихъ обладателями. На эти бумаги не было ни одного покупателя.
Пока стонали милліоны Славянъ подъ гнетомъ турецкихъ властителей, пока лилась одна славянская кровь въ неравной борьбѣ, Турція была исправною плательщицею европейскихъ государствъ. Но когда небольшое число европейскихъ капиталистовъ и бережливыхъ буржуа, падкихъ на большіе проценты, потеряли часть своего состоянія отъ турецкихъ денежныхъ бумагъ, обществен-
войны, мы не позволяем себе останавливаться на подробностях. Достаточно упомянуть, что Славяне, отлично знакомые с местностью, почти всюду побеждали войска Порты, несмотря на их численное превосходство.
В Европе зашумели, заговорили в России о братьях Славянах; прежде и энергичнее всех заговорила дипломатия: при первых же вестях о движении в Герцеговине, она подала Порте совет, как можно скорее и решительнее подавить восстание в зародыше. Легко было дипломатам подавать хорошие советы, но она спросила бы Турцию, могла ли та исполнить благую мысль, когда небольшие славянских Горцев отряды в какую-нибудь тысячу и много в две тысячи побеждали турецкие полчища и прогоняли их.
В продолжение осенних месяцев Порта сосредоточила в восставших местностях регулярную армию в 30 тысяч человек. Тем не менее втрое меньшее число славян наносило ей удар за ударом.
В августе представители пяти великих держав в Константипополе предложили Порте свое посредничество; оно состояло в том, что консулы великих держав будут на театре восстания внушать непокорным Славянам о том, что «они, Славяне, должны оставить свое намерение и не надеясь на поддержку Европы, вступив с комиссарами в переговоры, ограничиться разве тем, и подать жалобы на притеснения.» При этом Европа, чего и следовало ожидать, требовала от Славян положить меч в ножны, под предлогом перемирия.
Но видно Славянам было убеждения недостаточно, хотя на это дело были присланы консулы самые красноречивые и ловкие. Целый месяц и на всевозможные манеры увещевали Славян не шуметь. Славяне благосклонно слушали, благодарили за совет и расположение, но оружие из рук не выпускали и покупали патроны на последние деньги.
Между тем к Турции приступал кризис. 25 сентября (6 октября 1875 г.), с Портой случилось наконец то, чего и следовало ожидать: она объявила себя несостоятельною по уплате процентов как по иностранным, так и по внутренним займам, хотя обещала платить одну половину наличными деньгами, а другую процентными бумагами.
Тут стало видно, что силы Турции истощены в высшей степени, если местное восстание отозвалось так скоро и так решительно на её государственном хозяйстве.
На лондонской, парижской и венской биржах сотни миллионов турецких бумаг повалились с грохотом, если бумаги могут издавать грохот, а главным образом грохот этот происходил от громких проклятий, произносимых их обладателями. На эти бумаги не было ни одного покупателя.
Пока стонали миллионы Славян под гнетом турецких властителей, пока лилась одна славянская кровь в неравной борьбе, Турция была исправною плательщицею европейских государств. Но когда небольшое число европейских капиталистов и бережливых буржуа, падких на большие проценты, потеряли часть своего состояния от турецких денежных бумаг, обществен-
