и представители прочихъ державъ — покровительницъ въ тотъ же день, по одиночкѣ явились къ нему съ просьбой обратить свое благосклонное вниманіе на нее, всѣ въ Константинополѣ знали, что эта церемонія совершилась лишь для очистки совѣсти западной дипломатіи передъ общественнымъ мнѣніемъ и отчасти передъ Россіей; Турки знали также, что Англія держитъ ихъ сторону. Но съ другой стороны въ продолженіи 2 мѣсяцевъ между составленіемъ и предъявленіемъ ноты, Славяне и всѣ, кто сочувствовалъ освобожденію ихъ отъ турецкаго ига, успѣли вдоволь посмѣяться надъ этимъ канцелярскимъ палліативомъ, надъ этой новой заплатой на вѣковыя раны Славянства.
Въ отвѣтной нотѣ Решидъ-Паша благодарилъ Австро-Венгерскаго посла за добрыя намѣренія и обѣщалъ приступить къ осуществленію требованій гр. Андраши, какъ скоро позволятъ обстоятельства. Сама Порта прибавила новую надсмѣшку.
Консулы европейскихъ державъ, засѣдавшіе въ Мостарѣ, обратились къ вождямъ Герцеговинцевъ и Боснійцевъ съ увѣщаніями принять поту графа Андраши, какъ доказательство попеченій Европы о ихъ бытѣ и заключить миръ съ Портой. Отвѣтъ не освѣжилъ воздухъ, сгущенный въ теченіи зимы дипломатическими словопреніями, въ которыхъ юные побѣги славянскаго возрожденія грозили совершенно завянуть и окоченѣть.
Въ протестѣ ихъ противъ реформъ гр. Андраши, обнародованномъ въ Сутторинѣ 14 (26) февраля за подписью воеводъ Лазаря Сочицы, архимандрита Мелентія, Луки Павловича и попа Богдана сказано было:
«Мы сознаемся въ томъ, что ничего не понимаемъ въ придуманныхъ нѣкоторыми Европейскими державами реформахъ, долженствующихъ установить равноправность между христіанами и мусульманами. Подобная равноправность неосуществима. И, наконецъ, желательная для насъ реформа заключается въ нашей полной независимости и свободѣ. Мы ничего не хотимъ, если намъ отказываютъ въ независимости. Если мы не можемъ достигнуть этой свободы, пусть приготовятъ намъ могилы, куда мы готовы лечь, чѣмъ положить оружіе. Только свобода и независимость могутъ насъ обезоружить и чтобы истребить насъ, нужна сила значительнѣе турецкой. Но если и насъ не будетъ, то останутся жены и дѣти, чтобы мстить за насъ».
«Сегодня мы взываемъ къ Европѣ: помогите намъ, защитите насъ; завтра будетъ поздно».
«Политическія комбинаціи — не наше дѣло. Европейская пресса можетъ имъ заниматься всласть, но мы зашли слишкомъ далеко, чтобы остановиться; мы должны продолжать сражаться, жечь и побѣждать. Мы можемъ положить оружіе только тогда, когда намъ представятъ такую же независимость, какою пользуется Черногорія. Мы надѣемся, мы ждемъ, мы увѣрены, что могущественная, сильная и славная Россія придеть спасти свободу Славяно-Сербовъ. Теперь или никогда!»
Этотъ манифестъ высказывалъ безъ прикрасъ, что возставшіе Сербы желаютъ свободы, а не мусульманскаго владычества на новый ладъ. Онъ не оставлялъ
и представители прочих держав — покровительниц в тот же день, поодиночке явились к нему с просьбой обратить свое благосклонное внимание на неё, все в Константинополе знали, что эта церемония совершилась лишь для очистки совести западной дипломатии перед общественным мнением и отчасти перед Россией; Турки знали также, что Англия держит их сторону. Но с другой стороны в продолжение 2 месяцев между составлением и предъявлением ноты, Славяне и все, кто сочувствовал освобождению их от турецкого ига, успели вдоволь посмеяться над этим канцелярским паллиативом, над этой новой заплатой на вековые раны Славянства.
В ответной ноте Решид-Паша благодарил Австро-Венгерского посла за добрые намерения и обещал приступить к осуществлению требований гр. Андраши, как скоро позволят обстоятельства. Сама Порта прибавила новую надсмешку.
Консулы европейских держав, заседавшие в Мостаре, обратились к вождям Герцеговинцев и Боснийцев с увещаниями принять поту графа Андраши, как доказательство попечений Европы о их быте и заключить мир с Портой. Ответ не освежил воздух, сгущенный в течение зимы дипломатическими словопрениями, в которых юные побеги славянского возрождения грозили совершенно завянуть и окоченеть.
В протесте их против реформ гр. Андраши, обнародованном в Сутторине 14 (26) февраля за подписью воевод Лазаря Сочицы, архимандрита Мелентия, Луки Павловича и попа Богдана сказано было:
«Мы сознаемся в том, что ничего не понимаем в придуманных некоторыми Европейскими державами реформах, долженствующих установить равноправность между христианами и мусульманами. Подобная равноправность неосуществима. И, наконец, желательная для нас реформа заключается в нашей полной независимости и свободе. Мы ничего не хотим, если нам отказывают в независимости. Если мы не можем достигнуть этой свободы, пусть приготовят нам могилы, куда мы готовы лечь, чем положить оружие. Только свобода и независимость могут нас обезоружить и чтобы истребить нас, нужна сила значительнее турецкой. Но если и нас не будет, то останутся жены и дети, чтобы мстить за нас».
«Сегодня мы взываем к Европе: помогите нам, защитите нас; завтра будет поздно».
«Политические комбинации — не наше дело. Европейская пресса может им заниматься всласть, но мы зашли слишком далеко, чтобы остановиться; мы должны продолжать сражаться, жечь и побеждать. Мы можем положить оружие только тогда, когда нам представят такую же независимость, какою пользуется Черногория. Мы надеемся, мы ждем, мы уверены, что могущественная, сильная и славная Россия придет спасти свободу Славяно-Сербов. Теперь или никогда!»
Этот манифест высказывал без прикрас, что восставшие Сербы желают свободы, а не мусульманского владычества на новый лад. Он не оставлял
