«Часто съ виномъ драгоцнный бокалъ, |
(«Демборогъ» I. 77). «Цѣлые морги пшеницы и ржи урожай свой сложили на цвѣтокъ, что цвѣтетъ въ волосахъ знатной дамы.
За цѣну одного освѣщенья |
(«Годичные дни», V II. 86). Погружаясь въ частности и слишкомъ замыкаясь въ единочные типы, сатира однако переходитъ уже въ карикатуру, въ рисунокъ не знающій пропорцій, становится преувеличенной, слишкомъ яркой и грубой. Такіе примѣры можно указать у Кондратовича въ томъ воеводѣ троцкомъ, который велитъ бить нагайкой своего егеря Грицка, за то, что тотъ вытащилъ его «мужицкою рукой» за чубъ изъ пруда, и въ томъ графѣ де-Вонторы, у котораго: «единый хлопъ, но три двора. (Борейковщизна. 1856 г. V. 5 — 54)». Эта двуактная пьеса дана была въ Вильнѣ, но многочисленные тамъ «графы Вонторскіе» сговорились не быть на представленіи, такъ, что бель-этажъ былъ пустъ (Крашевскій 116. Письмо къ Хенцинскому). Впрочемъ, не изъ за чего было и сердиться, такъ какъ это — невинный, хоть нѣсколько пересоленный фарсъ, осмѣивающій претензіи въ дырявыхъ сапогахъ.
Но настоящимъ любимцемъ Кондратовича, когда онъ не уходилъ въ старину, въ міръ бумажный, былъ не панъ и даже не братъ-шляхтичъ, но народъ, то есть, самый простой людъ безъ различія исповѣданія и племени, самая младшая братья — крестьянинъ съ которымъ поэтъ познакомился и побратался съ дѣтства, котораго любилъ и всегда готовъ былъ защищать. Однимъ изъ первыхъ опытовъ его пера былъ сельскій разсказъ «Почтарь (1845 г. Залучье I. 7)». Такъ какъ здѣсь было нѣсколько чертъ, живо взятыхъ съ натуры, нѣ-
