вредно, но странной путаницей во первыхъ въ сдѣланномъ сравненіи понятій о свободѣ человѣческой мысли, которая можетъ и должна быть неограниченна, и о свободѣ пташки небесной. Приводить такое сравненіе въ назиданіе человѣку совсѣмъ неумѣстно. Во вторыхъ, если сравненіе относится къ свободѣ человѣческихъ дѣйствій, которая становится вредна, когда выходитъ за опредѣленный кругъ, то сравненіе невѣрно, потому что люди, нарушая, такимъ образомъ, справедливость или вредя общей пользѣ, обыкновенно не сознаютъ при этомъ, что переступаютъ границу естественные хоть и своихъ правъ, такъ что нарушеніе чаще является логической ошибкой, чѣмъ нарушеніемъ нравственнаго начала.
Высказавъ наше мнѣніе, что Кондратовичъ, вслѣдствіе недостатка высшаго образованiя, былъ неспособенъ исполнять призваніе историческаго поэта, что историческая поэзiя его не возносится высоко и часто падаетъ, въ своихъ усиліяхъ справляться съ великими вопросами исторіи, отдадимъ однако справедливость поэту, признаемъ его заслуги и на этомъ полѣ. Однимъ изъ главныхъ достоинствъ его представляется то обстоятельство, что онъ смотрѣлъ на факты трезво, никогда не поддавался господствовавшему въ то время въ польской поэзіи «мессіанизму», не старался выставлять святымъ то, что было несомнѣнно―грѣховно. Напротивъ, онъ прямо высказалъ, что: «только орудіемъ Бога служатъ хищные вороны, стаей слетаясь на мертвое тѣло. Не они повинны въ смерти твоей, не чужая рука гибель царствамъ приноситъ, но лишь вины народовъ («Старыя ворота» III. 58). Правда, авторъ, какъ бы убоясь смѣлости своей мысли, считаетъ обязанностью объясниться и извиниться: «о прошлая жизнь, ты наставница наша!... Пусть то не будетъ святотатствомъ предъ тобой, если взирая издали на матерь нашу, мы на лицѣ ея усмотримъ недостатки». Разсмотрѣніе сатирической стороны въ талантѣ поэта ниже докажетъ, что подобныя оговорки вставлялись имъ только, какъ говорится «для приличія».
