зовался только король Ягайла. (Narbut „Dzieje narodu Litewskiego..." прилож. IX, 39; А. Барбашевъ „Витовтъ и его политика", гл. IV, примѣч. 51).
Интересно отмѣтить, что послѣ подписанія Салинскаго договора, Великій Магистръ Ордена Конрадъ Валенродъ устроилъ въ честь Витовта Великаго, его жены и гостей роскошный пиръ, на которомъ сопровождавшіе Витовта литовскіе и русскіе бояре провозгласили его „Королемъ Литвы и Руси" и просили позволенія величать его этимъ титуломъ. Витовтъ отвѣтилъ, что онъ „не смѣетъ еще почитать себя достойнымъ такого высокаго титула" (С. Соловьевъ „Исторія Россіи", т. IV, 1042; А. Барбашевъ „Витовтъ и его политика", гл. IV, стр. 87). Нѣмецкіе хроники отмѣчаютъ, что „богатство и роскошь нарядовъ жены Витовта и его свиты на пиру поразили рыцарей".
Салинскій договоръ хранился въ глубокой тайнѣ и на взаимныя отношенія Витовта и Ягайлы не повліялъ.
Сила Великаго Княжества Литовскаго и величіе имени Витовта Великаго поднялись уже на большую высоту, и связь съ Польшей висѣла на волоскѣ. И если-бы не несчастная битва съ татарами на р. Ворсклѣ, то Коевскій договоръ Ягайлы съ Польшей потерялъ-бы всякое значеніе и смыслъ, а политическіе планы Витовта Великаго, какъ цѣль его жизни, нашли-бы полное осуществленіе.
