лучше вилы тройчатки; французъ не тяжеле снопа ржанаго“… Возбужденіе, которое царствовало въ городѣ и которое становилось тѣмъ большимъ, чѣмъ ближе предвигалось войско, передалось и губернатору. Ежечасно приходили большіе обозы телѣгъ, нагруженныхъ ранеными; жители, преисполненные страха, увозили свое имущество и этимъ самымъ еще увеличивали безпокойство и возбужденіе. Поэтому какъ бы подъ вліяніемъ опьяненія является и послѣдняя большая афиша губернатора[1], которая гласитъ слѣдующее: „Братцы! сила наша многочисленна и готова положить животъ, защищая отечество. Не впустимъ злодѣя въ Москву; но должно пособить и намъ свое дѣло сдѣлать. Грѣхъ тяжкой своихъ выдавать. Москва наша мать; она насъ поила, кормила и богатила. Я васъ призываю именемъ Божіей Матери на защиту храмовъ Господнихъ, Москвы, земли Русской. Вооружайтесь, кто чѣмъ можетъ, и конные и пѣшіе; возьмите только на три дни хлѣба; идите со крестомъ; возьмите хоругви изъ церквей и съ симъ знаменіемъ собирайтесь тотчасъ на Трехъ Горахъ. Я буду съ вами и вмѣстѣ истребимъ злодѣя. Слава въ вышинахъ, кто не отстанетъ! Вѣчная память, кто мертвой ляжетъ! Горе на страшномъ судѣ, кто отговариваться станетъ!“ Возбужденіе, которое вызвала эта афиша, было громадное[2]; такъ какъ теперь арсеналы были открыты
- ↑ Александръ Смирдинъ, стр. 177/8. Переведена у Ценова стр. 59. Дата поставлена 31 августа (12 сентября).
- ↑ Русскій Архивъ 1875 г., II, стр. 195. Желябужскій. Отечественная война въ 1812 г. Москва 1873.
лучше вилы тройчатки; француз не тяжеле снопа ржаного»… Возбуждение, которое царствовало в городе и которое становилось тем большим, чем ближе придвигалось войско, передалось и губернатору. Ежечасно приходили большие обозы телег, нагруженных ранеными; жители, преисполненные страха, увозили свое имущество и этим самым еще увеличивали беспокойство и возбуждение. Поэтому как бы под влиянием опьянения является и последняя большая афиша губернатора[1], которая гласит следующее: «Братцы! Сила наша многочисленна и готова положить живот, защищая отечество. Не впустим злодея в Москву; но должно пособить и нам свое дело сделать. Грех тяжкий своих выдавать. Москва наша мать; она нас поила, кормила и богатила. Я вас призываю именем божьей матери на защиту храмов господних, Москвы, земли русской. Вооружайтесь, кто чем может, и конные и пешие; возьмите только на три дня хлеба; идите со крестом; возьмите хоругви из церквей и с сим знамением собирайтесь тотчас на Трех Горах. Я буду с вами и вместе истребим злодея. Слава в вышинах, кто не отстанет! Вечная память, кто мертвый ляжет! Горе на страшном суде, кто отговариваться станет!» Возбуждение, которое вызвала эта афиша, было громадное[2]; так как теперь арсеналы были открыты
