ряду съ этимъ онъ можетъ быть и любовался мыслью, не представлявшей ничего новаго послѣ пожара Сарагоссы[1]; онъ самъ однажды, говорятъ, и высказался въ обществѣ очень убѣдительно объ этомъ пожарѣ[2]. Какъ сказано, ничѣмъ нельзя доказать, что Ростопчинъ дѣлалъ какія-либо большія приготовленія для такого большого пожара. Во-первыхъ, всякія планомѣрныя, имѣющія примѣненіе въ далекомъ будущемъ мѣропріятія были несоотвѣтствующими его характеру и, во-вторыхъ, онъ получалъ отъ Кутузова до самаго послѣдняго мгновенія самыя опредѣленныя увѣренія, что этотъ послѣдній употребитъ всѣ свои силы для защиты города[3]. Еще послѣ Бородинской битвы 27-го августа (8 сентября) писалъ фельдмаршалъ губернатору[4]: „Послѣ кровопролитнаго сраженія… намѣреніе мое… притянувъ къ себѣ столько способовъ, сколько можно получить у Москвы, выдержать рѣшительную можетъ быть битву съ нѣсколько уже пораженными непріятельскими силами. Помощи, которыя требую я, различныя, и потому отправляю полковника князя Кудашева оныя Вашему Сіятельству представить лично и просить, чтобы все то, что можетъ дать Москва, въ разсужденіи войскъ… все бы то было пріобщено къ арміи ожидающей сразиться съ непріятелемъ“…
Что Ростопчинъ относился съ полнымъ довѣріемъ къ этимъ увѣреніямъ въ теченіе всего времени, мы видимъ
- ↑ Vaudoncourt, стр. 192.
- ↑ Michaud. Biographie universelle.
- ↑ Bernhardi-Toll, II. Bd., стр. 132/3.
- ↑ Переведено Богдановичемъ. 2-й т., стр. 225.
ряду с этим он, может быть, и любовался мыслью, не представлявшей ничего нового после пожара Сарагоссы[1]; он сам однажды, говорят, и высказался в обществе очень убедительно об этом пожаре[2]. Как сказано, ничем нельзя доказать, что Ростопчин делал какие-либо большие приготовления для такого большого пожара. Во-первых, всякие планомерные, имеющие применение в далеком будущем мероприятия были не соответствующими его характеру и, во-вторых, он получал от Кутузова до самого последнего мгновения самые определенные уверения, что этот последний употребит все свои силы для защиты города[3]. Еще после Бородинской битвы 27 августа (8 сентября) писал фельдмаршал губернатору[4]: «После кровопролитного сражения… намерение мое… притянув к себе столько способов, сколько можно получить у Москвы, выдержать решительную, может быть, битву с несколько уже пораженными неприятельскими силами. Помощи, которые требую я, различные, и потому отправляю полковника князя Кудашева оные вашему сиятельству представить лично и просить, чтобы все то, что может дать Москва, в рассуждении войск… все бы то было приобщено к армии, ожидающей сразиться с неприятелем»…
Что Ростопчин относился с полным доверием к этим уверениям в течение всего времени, мы видим
