сознанія, которое только заднимъ числомъ кое-какъ регистрировало ея результаты. И оттого неизбѣжно было все, что случилось, а случилось то, что жизнь русскаго интеллигента—личная, семейная, общественная—безобразна и непослѣдовательна, а сознаніе лишено существенности и силы.
Въ непостижимой сложности человѣческаго духа нѣтъ ничего раздѣльнаго, нѣтъ никакихъ механическихъ переходовъ отъ низшихъ движеній къ высшимъ, отъ ощущенія къ желанію, отъ чувственнаго воспріятія къ отвлеченной мысли,—но все въ немъ слитно и цѣльно. И все-таки непосредственнымъ внутреннимъ опытомъ мы констатируемъ въ себѣ различныя сферы духа и постигаемъ характеръ ихъ особенности. Это касается прежде всего природы нашего логическаго сознанія.
Два общихъ закона могутъ быть установлены съ очевидностью, вопреки ученію историческаго матеріализма. Первый—тотъ, что характеръ дѣятельности нашего сознанія (т.-е. ея ритмъ, напряженіе и окраска) всецѣло обусловливается врожденной психо-физической организаціей личности; второй—тотъ, что направленіе и ёмкость сознанія на извѣстномъ уровнѣ въ значительной мѣрѣ автономны. Другими словами, какъ въ жизни нашего сознанія опредѣляется свойствами нашей центральной воли, что и сколько сравнительно независимы оть нея и гораздо больше опредѣляются самостоятельнымъ усовершенствованіемъ механизма и характеромъ матеріаловъ, какіе навязываютъ нашему сознанію для переработки воспитаніе, среда и пр. Эта сравнительная независимость сознанія—кардинальный фактъ нашего духовнаго бытія. Въ совокупности временъ, конечно, и сознаніе подчинено общему міровому плану и въ этомъ смыслѣ несвободно, но въ каждомъ отдѣльномъ человѣкѣ оно эмпирически воспринимается, какъ сила автономная, и такъ осуществляется. Сознаніе можетъ уходить отъ личности вдаль, блуждать свободно по разнымъ путямъ, долетать до неба. Оно—тотъ органъ духа, который пріемлетъ въ
сознания, которое только задним числом кое-как регистрировало её результаты. И оттого неизбежно было всё, что случилось, а случилось то, что жизнь русского интеллигента—личная, семейная, общественная—безобразна и непоследовательна, а сознание лишено существенности и силы.
В непостижимой сложности человеческого духа нет ничего раздельного, нет никаких механических переходов от низших движений к высшим, от ощущения к желанию, от чувственного восприятия к отвлечённой мысли, — но всё в нём слитно и цельно. И всё-таки непосредственным внутренним опытом мы констатируем в себе различные сферы духа и постигаем характер их особенности. Это касается прежде всего природы нашего логического сознания.
Два общих закона могут быть установлены с очевидностью, вопреки учению исторического материализма. Первый — тот, что характер деятельности нашего сознания (т. е. её ритм, напряжение и окраска) всецело обусловливается врождённой психо-физической организацией личности; второй — тот, что направление и ёмкость сознания на известном уровне в значительной мере автономны. Другими словами, как в жизни нашего сознания определяется свойствами нашей центральной воли, что и сколько сравнительно независимы оть неё и гораздо больше определяются самостоятельным усовершенствованием механизма и характером материалов, какие навязывают нашему сознанию для переработки воспитание, среда и пр. Эта сравнительная независимость сознания — кардинальный факт нашего духовного бытия. В совокупности времён, конечно, и сознание подчинено общему мировому плану и в этом смысле несвободно, но в каждом отдельном человеке оно эмпирически воспринимается, как сила автономная, и так осуществляется. Сознание может уходить от личности вдаль, блуждать свободно по разным путям, долетать до неба. Оно — тот орган духа, который приемлет в
