носительно смиренія (впрочемъ, выставляемое не только bona, но и mala fide) состоитъ въ томъ, что христіанское смиреніе, внутренній и незримый подвигъ борьбы съ самостью, съ своеволіемъ, съ самообоженіемъ, истолковывается непремѣнно какъ внѣшняя пассивность, какъ примиреніе со зломъ; какъ бездѣйствіе и даже низкопоклонничество[1] или же какъ недѣланіе во внѣшнемъ смыслѣ, причемъ христіанское подвижничество смѣшивается съ одною изъ многихъ его формъ, хотя и весьма важною, именно—съ монашествомъ. Но подвижничество, какъ внутреннее устроеніе личности, совмѣстимо со всякой внѣшней дѣятельностью, поскольку она не противорѣчитъ его принципамъ.
Особенно охотно противопоставляютъ христіанское смиреніе „революціонному“ настроенію. Не входя въ этотъ вопросъ подробно, укажу, что революція, т.-е. извѣстныя политическія дѣйствія, сама по себѣ еще не предрѣшаетъ вопроса о томъ духѣ и идеалахъ, которые ее вдохновляютъ. Выступленіе Дмитрія Донского по благословенію преподобнаго Сергія противъ татаръ есть дѣйствіе революціонное въ политическомъ смыслѣ, какъ возстаніе противъ законнаго правительства, но въ то же время, думается мнѣ, оно было въ душахъ участниковъ актомъ христіанскаго подвижничества, неразрывно связаннаго съ подвигомъ смиренія. И, напротивъ, новѣйшая революція, какъ основанная на атеизмѣ, по духу своему весьма далека не только отъ христіанскаго смиренія, но и христіанства вообще. Подобнымъ же образомъ существуетъ огромная духовная разница между пуританской англійской революціей и атеистической французской, какъ и между Кромвелемъ и Маратомъ или Робеспьеромъ, между Рылѣевымъ или вообще вѣрующими изъ декабристовъ и позднѣйшими дѣятелями революціи.
- ↑ Конечно, все допускаетъ поддѣлку и искаженіе, и именемъ смиренія прикрываются и прикрывались черты, на самомъ дѣлѣ ничего общаго съ нимъ не имѣющія, въ частности—трусливое и лицемѣрное низпопоклонство (также точно, какъ интеллигентскимъ героизмомъ и революціонностью прикрывается нерѣдко распущенность и хулиганство). Чѣмъ выше добродѣтель, тѣмъ злѣе ея каррикатуры и искаженіе. Но не по нимъ же слѣдуетъ судить о существѣ ея.
носительно смирения (впрочем, выставляемое не только bona, но и mala fide) состоит в том, что христианское смирение, внутренний и незримый подвиг борьбы с самостью, с своеволием, с самообожением, истолковывается непременно как внешняя пассивность, как примирение со злом; как бездействие и даже низкопоклонничество[1] или же как неделание во внешнем смысле, причём христианское подвижничество смешивается с одною из многих его форм, хотя и весьма важною, именно — с монашеством. Но подвижничество, как внутреннее устроение личности, совместимо со всякой внешней деятельностью, поскольку она не противоречит его принципам.
Особенно охотно противопоставляют христианское смирение «революционному» настроению. Не входя в этот вопрос подробно, укажу, что революция, т. е. известные политические действия, сама по себе ещё не предрешает вопроса о том духе и идеалах, которые её вдохновляют. Выступление Дмитрия Донского по благословению преподобного Сергия против татар есть действие революционное в политическом смысле, как восстание против законного правительства, но в то же время, думается мне, оно было в душах участников актом христианского подвижничества, неразрывно связанного с подвигом смирения. И, напротив, новейшая революция, как основанная на атеизме, по духу своему весьма далека не только от христианского смирения, но и христианства вообще. Подобным же образом существует огромная духовная разница между пуританской английской революцией и атеистической французской, как и между Кромвелем и Маратом или Робеспьером, между Рылеевым или вообще верующими из декабристов и позднейшими деятелями революции.
- ↑ Конечно, всё допускает подделку и искажение, и именем смирения прикрываются и прикрывались черты, на самом деле ничего общего с ним не имеющие, в частности — трусливое и лицемерное низпопоклонство (также точно, как интеллигентским героизмом и революционностью прикрывается нередко распущенность и хулиганство). Чем выше добродетель, тем злее её карикатуры и искажение. Но не по ним же следует судить о существе её.
