при которомъ оцѣнки и мнѣнія „учащейся молодежи“, оказываются руководящими для старѣйшихъ, перевертываетъ вверхъ ногами естественный порядокъ вещей и въ одинаковой степени пагубно и для старшихъ, и для младшихъ. Исторически эта духовная гегемонія стоитъ въ связи съ той дѣйствительно передовой ролью, которую играла учащаяся молодежь своими порывами въ русской исторіи, психологически же это объясняется духовнымъ складомъ интеллигенціи, остающейся на всю жизнь—въ наиболѣе живучихъ и яркихъ своихъ представителяхъ—тою же учащеюся молодежью въ своемъ міровоззрѣніи. Отсюда то глубоко прискорбное и привычное равнодушіе и, что гораздо хуже, молчаливое или даже открытое одобреніе, съ которымъ у насъ смотрятъ, какъ наша молодежь безъ знаній, безъ опыта, но съ зарядомъ интеллигентскаго героизма берется за серьезные, опасные по своимъ послѣдствіямъ соціальные опыты, и, конечно, этой своей дѣятельностью только усиливаетъ реакцію. Едва ли въ достаточной мѣрѣ обратилъ на себя вниманіе и оцѣненъ фактъ весьма низкаго возрастнаго состава группъ съ наиболѣе максималистскими дѣйствіями и программами. И, что гораздо хуже, это многіе находятъ вполнѣ въ порядкѣ вещей. „Студентъ“ стало нарицательнымъ именемъ интеллигента въ дни революціи.
Каждый возрастъ имѣетъ свои преимущества, и ихъ особенно много имѣетъ молодость съ таящимися въ ней силами. Кто радѣетъ о будущемъ, тотъ больше всего озабоченъ молодымъ поколѣніемъ. Но находиться отъ него въ духовной зависимости, заискивать передъ нимъ, прислуживаться къ его мнѣнію, брать его за критерій—это свидѣтельствуетъ о духовной слабости общества. Во всякомъ случаѣ остается сигнатурой цѣлой исторической полосы и всего душевнаго уклада интеллигентскаго героизма, что идеалъ христіанскаго святого, подвижника здѣсь смѣнился образомъ революціоннаго студента.
Съ максимализмомъ цѣлей связанъ и максимализмъ средствъ, такъ прискорбно проявившійся въ послѣдніе годы. Въ этой
при котором оценки и мнения «учащейся молодёжи», оказываются руководящими для старейших, перевёртывает вверх ногами естественный порядок вещей и в одинаковой степени пагубно и для старших, и для младших. Исторически эта духовная гегемония стоит в связи с той действительно передовой ролью, которую играла учащаяся молодёжь своими порывами в русской истории, психологически же это объясняется духовным складом интеллигенции, остающейся на всю жизнь — в наиболее живучих и ярких своих представителях — тою же учащеюся молодёжью в своём мировоззрении. Отсюда то глубоко прискорбное и привычное равнодушие и, что гораздо хуже, молчаливое или даже открытое одобрение, с которым у нас смотрят, как наша молодёжь без знаний, без опыта, но с зарядом интеллигентского героизма берётся за серьёзные, опасные по своим последствиям социальные опыты, и, конечно, этой своей деятельностью только усиливает реакцию. Едва ли в достаточной мере обратил на себя внимание и оценён факт весьма низкого возрастного состава групп с наиболее максималистскими действиями и программами. И, что гораздо хуже, это многие находят вполне в порядке вещей. «Студент» стало нарицательным именем интеллигента в дни революции.
Каждый возраст имеет свои преимущества, и их особенно много имеет молодость с таящимися в ней силами. Кто радеет о будущем, тот больше всего озабочен молодым поколением. Но находиться от него в духовной зависимости, заискивать перед ним, прислуживаться к его мнению, брать его за критерий — это свидетельствует о духовной слабости общества. Во всяком случае остаётся сигнатурой целой исторической полосы и всего душевного уклада интеллигентского героизма, что идеал христианского святого, подвижника здесь сменился образом революционного студента.
С максимализмом целей связан и максимализм средств, так прискорбно проявившийся в последние годы. В этой
