ская революція была интеллигентской[1]. Руководящимъ духовнымъ двигателемъ ея была наша интеллигенція, съ своимъ міровоззрѣніемъ, навыками, вкусами, даже соціальными замашками. Сами интеллигенты этого, конечно, не призна̀ютъ—на то они и интеллигенты—и будутъ, каждый въ соотвѣтствіи своему катехизису, называть тотъ или другой общественный классъ въ качествѣ единственнаго двигателя революціи. Не оспаривая того, что безъ цѣлой совокупности историческихъ обстоятельствъ (въ ряду которыхъ первое мѣсто занимаетъ, конечно, несчастная война) и безъ наличности весьма серьезныхъ жизненныхъ интересовъ разныхъ общественныхъ классовъ и группъ не удалось бы ихъ сдвинуть съ мѣстъ и вовлечь въ состояніе броженія, мы все-таки настаиваемъ, что весь идейный багажъ, все духовное оборудованіе вмѣстѣ съ передовыми бойцами, застрѣльщиками, агитаторами, пропагандистами былъ данъ революціи интеллигенціей. Она духовно оформляла инстинктивныя стремленія массъ, зажигала ихъ своимъ энтузіазмомъ, словомъ, была нервами и мозгомъ гигантскаго тѣла революціи. Въ этомъ смыслѣ революція есть духовное дѣтище интеллигенціи, а, слѣдовательно, ея исторія есть историческій судъ надъ этой интеллигенціей.
Душа интеллигенціи, этого созданія Петрова, есть вмѣстѣ съ тѣмъ ключъ и къ грядущимъ судьбамъ русской государственности и общественности. Худо ли это или хорошо, но судьбы Петровой Россіи находятся въ рукахъ интеллигенціи, какъ бы ни была гонима и преслѣдуема, какъ бы ни казалась въ данный моментъ слаба и даже безсильна наша интеллигенція. Она есть то прорубленное окно Петромъ въ Европу, черезъ которое входитъ къ намъ западный воздухъ, одновременно и живительный и ядовитый. Ей, этой горсти, принадлежитъ монополія европейской образованности и просвѣщенія въ Россіи, она есть главный его проводникъ въ толщу стомилліоннаго народа и если Россія не можетъ обойтись безъ этого просвѣщенія подъ угрозой политической и національной смерти,
- ↑ Въ очеркѣ „Религія и интеллигенція“ (Русская Мысль, 1908. III; изданъ и отдѣльно.
ская революция была интеллигентской[1]. Руководящим духовным двигателем её была наша интеллигенция, с своим мировоззрением, навыками, вкусами, даже социальными замашками. Сами интеллигенты этого, конечно, не призна̀ют — на то они и интеллигенты — и будут, каждый в соответствии своему катехизису, называть тот или другой общественный класс в качестве единственного двигателя революции. Не оспаривая того, что без целой совокупности исторических обстоятельств (в ряду которых первое место занимает, конечно, несчастная война) и без наличности весьма серьезных жизненных интересов разных общественных классов и групп не удалось бы их сдвинуть с мест и вовлечь в состояние брожения, мы всё-таки настаиваем, что весь идейный багаж, всё духовное оборудование вместе с передовыми бойцами, застрельщиками, агитаторами, пропагандистами был дан революции интеллигенцией. Она духовно оформляла инстинктивные стремления масс, зажигала их своим энтузиазмом, словом, была нервами и мозгом гигантского тела революции. В этом смысле революция есть духовное детище интеллигенции, а, следовательно, её история есть исторический суд над этой интеллигенцией.
Душа интеллигенции, этого создания Петрова, есть вместе с тем ключ и к грядущим судьбам русской государственности и общественности. Худо ли это или хорошо, но судьбы Петровой России находятся в руках интеллигенции, как бы ни была гонима и преследуема, как бы ни казалась в данный момент слаба и даже бессильна наша интеллигенция. Она есть то прорубленное окно Петром в Европу, через которое входит к нам западный воздух, одновременно и живительный и ядовитый. Ей, этой горсти, принадлежит монополия европейской образованности и просвещения в России, она есть главный его проводник в толщу стомиллионного народа и если Россия не может обойтись без этого просвещения под угрозой политической и национальной смерти,
- ↑ В очерке «Религия и интеллигенция» (Русская Мысль, 1908. III; издан и отдельно.
