нія, грозитъ ли за нее смерть или нѣтъ. Въ этой повышенной оцѣнкѣ смерти не скрывается ли тоже своеобразный страхъ ея?
Глубокое идейное броженіе охватило теперь русское образованное общество. Оно будетъ плодотворнымъ и творческимъ только въ томъ случаѣ, если родитъ новый идеалъ, способный пробудить въ русскомъ юношествѣ любовь къ жизни.
Въ этомъ—основная задача нашего времени.
Огромное большинство нашей средней интеллигенціи все-таки живетъ и хочетъ жить, но въ душѣ своей исповѣдуетъ, что свято только стремленіе принести себя въ жертву. Въ этомъ—трагедія русской интеллигенціи. Глубокій духовный разладъ въ связи съ ея некультурностью, необразованностью, въ связи со многими отрицательными сторонами, порожденными вѣками рабства и отсутствіемъ серьезнаго воспитанія, и сдѣлали нашу среднюю интеллигенцію столь безсильной и малополезной народу. Интеллигенты, кончающіе курсъ школы и вступающіе въ практическую жизнь, идейно и духовно не переходятъ въ иную, высшую плоскость. Напротивъ, сплошь и рядомъ они отрекаются отъ всякихъ духовныхъ интересовъ.
Для неотрекающихся идеаломъ остается—смерть, та революціонная работа, которая ведетъ къ этому. При свѣтѣ этого идеала всякія заботы объ устройствѣ своей личной жизни, объ исполненіи взятаго на себя частнаго и общественнаго дѣла, о выработкѣ реальныхъ нормъ для своихъ отношеній къ окружающимъ—провозглашаются дѣломъ буржуазнымъ. Человѣкъ живетъ, женится, плодитъ дѣтей—что подѣлать!—это неизбѣжная, но маленькая частность, которая однако не должна отклонять отъ основной задачи. То-же самое и по отношенію къ „службѣ“—она необходима для пропитанія, если интеллигентъ не можетъ сдѣлаться „профессіональнымъ революціонеромъ“, живущимъ на средства организаціи…
Нерѣдко дѣлаются попытки отождествить современныхъ революціонеровъ съ древними христіанскими мучениками. Но душевный типъ тѣхъ и другихъ совершенно различенъ. Различны и культурные плоды, рождаемые ими. „Ибо мы знаемъ,—писалъ апостолъ Павелъ (2-е посл. къ Коринѳянамъ гл. 5-ая),—что когда земный нашъ домъ, эта хижина разрушится, мы имѣ-
ния, грозит ли за неё смерть или нет. В этой повышенной оценке смерти не скрывается ли тоже своеобразный страх её?
Глубокое идейное брожение охватило теперь русское образованное общество. Оно будет плодотворным и творческим только в том случае, если родит новый идеал, способный пробудить в русском юношестве любовь к жизни.
В этом — основная задача нашего времени.
Огромное большинство нашей средней интеллигенции всё-таки живет и хочет жить, но в душе своей исповедует, что свято только стремление принести себя в жертву. В этом — трагедия русской интеллигенции. Глубокий духовный разлад в связи с её некультурностью, необразованностью, в связи со многими отрицательными сторонами, порождёнными веками рабства и отсутствием серьёзного воспитания, и сделали нашу среднюю интеллигенцию столь бессильной и малополезной народу. Интеллигенты, кончающие курс школы и вступающие в практическую жизнь, идейно и духовно не переходят в иную, высшую плоскость. Напротив, сплошь и рядом они отрекаются от всяких духовных интересов.
Для не отрекающихся идеалом остаётся — смерть, та революционная работа, которая ведёт к этому. При свете этого идеала всякие заботы об устройстве своей личной жизни, об исполнении взятого на себя частного и общественного дела, о выработке реальных норм для своих отношений к окружающим — провозглашаются делом буржуазным. Человек живёт, женится, плодит детей — что поделать! — это неизбежная, но маленькая частность, которая однако не должна отклонять от основной задачи. То же самое и по отношению к «службе» — она необходима для пропитания, если интеллигент не может сделаться «профессиональным революционером», живущим на средства организации…
Нередко делаются попытки отождествить современных революционеров с древними христианскими мучениками. Но душевный тип тех и других совершенно различен. Различны и культурные плоды, рождаемые ими. «Ибо мы знаем, — писал апостол Павел (2-е посл. к Коринфянам гл. 5-ая), — что когда земный наш дом, эта хижина разрушится, мы име-
