есть ученіе, по преимуществу, объективное, оно ставитъ въ центрѣ соціальной жизни общества объективное начало производства, а не субъективное начало распредѣленія. Ученіе это видитъ сущность человѣческой исторіи въ творческомъ процессѣ побѣды надъ природой, въ экономическомъ созиданіи и организаціи производительныхъ силъ. Весь соціальный строй съ присущими ему формами распредѣлительной справедливости, всѣ субъективныя настроенія соціальныхъ группъ подчинены этому объективному производственному началу. И нужно сказать, что въ объективно научной сторонѣ марксизма было здоровое зерно, которое утверждалъ и развивалъ самый культурный и ученый изъ нашихъ марксистовъ П. Б. Струве. Вообще же экономическій матеріализмъ и марксизмъ былъ у насъ понятъ превратно, былъ воспринятъ „субъективно“ и приспособленъ къ традиціонной психологіи интеллигенціи. Экономическій матеріализмъ утратилъ свой объективный характеръ на русской почвѣ, производственно-созидательный моментъ былъ отодвинутъ на второй планъ, и на первый планъ выступила субъективно-классовая сторона соціалъ-демократизма. Марксизмъ подвергся у насъ народническому перерожденію, экономическій матеріализмъ превратился въ новую форму „субъективной соціологіи“. Русскими марксистами овладѣла исключительная любовь къ равенству и исключительная вѣра въ близость соціалистическаго конца и возможность достигнуть этого конца въ Россіи чуть ли не раньше, чѣмъ и на Западѣ. Моментъ „объективной истины“ окончательно потонулъ въ моментѣ субъективномъ, въ „классовой“ точкѣ зрѣнія и классовой психологіи. Въ Россіи философія экономическаго матеріализма превратилась исключительно въ „классовой субъективизмъ“, даже въ классовую пролетарскую мистику. Въ свѣтѣ подобной философіи сознаніе не могло быть обращено на объективныя условія развитія Россіи, а, необходимо, было поглощено достиженіемъ отвлеченнаго максимума для пролетаріата, максимума, съ точки зрѣнія интеллигентской кружковщины, не желающей знать никакихъ объективныхъ истинъ. Условія русской жизни дѣлали невозможнымъ процвѣтаніе объективной общественной
есть учение, по преимуществу, объективное, оно ставит в центре социальной жизни общества объективное начало производства, а не субъективное начало распределения. Учение это видит сущность человеческой истории в творческом процессе победы над природой, в экономическом созидании и организации производительных сил. Весь социальный строй с присущими ему формами распределительной справедливости, все субъективные настроения социальных групп подчинены этому объективному производственному началу. И нужно сказать, что в объективно научной стороне марксизма было здоровое зерно, которое утверждал и развивал самый культурный и учёный из наших марксистов П. Б. Струве. Вообще же экономический материализм и марксизм был у нас понят превратно, был воспринят «субъективно» и приспособлен к традиционной психологии интеллигенции. Экономический материализм утратил свой объективный характер на русской почве, производственно-созидательный момент был отодвинут на второй план, и на первый план выступила субъективно-классовая сторона социал-демократизма. Марксизм подвергся у нас народническому перерождению, экономический материализм превратился в новую форму «субъективной социологии». Русскими марксистами овладела исключительная любовь к равенству и исключительная вера в близость социалистического конца и возможность достигнуть этого конца в России чуть ли не раньше, чем и на Западе. Момент «объективной истины» окончательно потонул в моменте субъективном, в «классовой» точке зрения и классовой психологии. В России философия экономического материализма превратилась исключительно в «классовой субъективизм», даже в классовую пролетарскую мистику. В свете подобной философии сознание не могло быть обращено на объективные условия развития России, а, необходимо, было поглощено достижением отвлечённого максимума для пролетариата, максимума, с точки зрения интеллигентской кружковщины, не желающей знать никаких объективных истин. Условия русской жизни делали невозможным процветание объективной общественной
