но и въ видѣ союза для совмѣстнаго чтенія, кружковъ саморазвитія, а впослѣдствіи и кружковъ совмѣстной политической дѣятельности. Въ концѣ концовъ это товарищество единственное культурное вліяніе, которому подвергаются наши дѣти. Не будь его, количество дѣтей, погрязающихъ въ пьянствѣ, въ развратѣ, нравственно и умственно отупѣлыхъ, было бы гораздо больше, чѣмъ теперь.
Но и это „единственное“ культурное вліяніе, воспитательно дѣйствующее на нашу молодежь, въ томъ видѣ, какъ оно сложилось въ Россіи, обладаетъ многими опасными и вредными сторонами. Въ гимназическомъ товариществѣ юноша уже уходитъ въ подполье, становится отщепенцемъ, а въ подпольѣ, личность человѣка сильно уродуется. Юноша обособляется отъ всего окружающаго міра и становится ему враждебенъ. Онъ презираетъ гимназическую (а впослѣдствіи и университетскую) науку и создаетъ свою собственную, съ настоящей наукой не имѣющую, конечно, ничего общаго. Юноша, вошедшій въ товарищескій кружокъ самообразованія, сразу проникается чрезмѣрнымъ уваженіемъ къ себѣ и чрезмѣрнымъ высокомѣріемъ по отношенію къ другимъ. „Развитой“ гимназистъ не только относится съ презрѣніемъ къ своимъ учителямъ, родителямъ и прочимъ окружающимъ его простымъ смертнымъ, но подавляетъ своимъ величіемъ и товарищей по классу, незнакомыхъ съ нелегальной литературой. Мои личныя гимназическія воспоминанія относятся къ 80-мъ годамъ, но судя по тому, что мнѣ приходится видѣть и слышать теперь, психологія и нынѣшней молодежи въ основѣ осталась та же. Кое-гдѣ измѣнился только предметъ тайной науки и вмѣсто изданій народовольцевъ вѣнецъ познанія составляютъ „Санинъ“ и книга Вейнингера—едва ли этому можно радоваться! Характерно, что въ мое время, чѣмъ болѣе демократичныя идеи исповѣдывалъ мальчикъ, тѣмъ высокомѣрнѣе и презрительнѣе относился онъ ко всѣмъ остальнымъ и людямъ и гимназистамъ, не поднявшимся на высоту его идей. Это высокомѣріе, рождающееся въ старшихъ классахъ гимназіи, еще болѣе развивается въ душѣ юноши въ университетѣ и превращается безспорно въ одну изъ характерныхъ чертъ нашей интеллигенціи вообще,
но и в виде союза для совместного чтения, кружков саморазвития, а впоследствии и кружков совместной политической деятельности. В конце концов это товарищество единственное культурное влияние, которому подвергаются наши дети. Не будь его, количество детей, погрязающих в пьянстве, в разврате, нравственно и умственно отупелых, было бы гораздо больше, чем теперь.
Но и это «единственное» культурное влияние, воспитательно действующее на нашу молодежь, в том виде, как оно сложилось в России, обладает многими опасными и вредными сторонами. В гимназическом товариществе юноша уже уходит в подполье, становится отщепенцем, а в подполье, личность человека сильно уродуется. Юноша обособляется от всего окружающего мира и становится ему враждебен. Он презирает гимназическую (а впоследствии и университетскую) науку и создаёт свою собственную, с настоящей наукой не имеющую, конечно, ничего общего. Юноша, вошедший в товарищеский кружок самообразования, сразу проникается чрезмерным уважением к себе и чрезмерным высокомерием по отношению к другим. «Развитой» гимназист не только относится с презрением к своим учителям, родителям и прочим окружающим его простым смертным, но подавляет своим величием и товарищей по классу, незнакомых с нелегальной литературой. Мои личные гимназические воспоминания относятся к 80-м годам, но судя по тому, что мне приходится видеть и слышать теперь, психология и нынешней молодежи в основе осталась та же. Кое-где изменился только предмет тайной науки и вместо изданий народовольцев венец познания составляют «Санин» и книга Вейнингера — едва ли этому можно радоваться! Характерно, что в моё время, чем более демократичные идеи исповедовал мальчик, тем высокомернее и презрительнее относился он ко всем остальным и людям и гимназистам, не поднявшимся на высоту его идей. Это высокомерие, рождающееся в старших классах гимназии, ещё более развивается в душе юноши в университете и превращается бесспорно в одну из характерных черт нашей интеллигенции вообще,
