своихъ родителей, то въ школѣ такой методъ воспитанія становится преобладающимъ. Въ школѣ ребенокъ себя чувствуетъ какъ во вражескомъ лагерѣ, гдѣ противъ него строятъ ковы, подсиживаютъ его и готовятъ ему гибель. Въ представленіи ребенка школа—это большое зло, но къ несчастью неизбѣжное. Его нужно претерпѣть съ возможно меньшимъ для себя ущербомъ: надо получить наилучшія отмѣтки, но отдать школѣ возможно меньше труда и глубоко спрятать отъ нея свою душу. Обманъ, хитрость, притворное униженіе—все это законныя орудія самообороны. Учитель—нападаетъ, ученикъ обороняется. Въ довершеніе всего въ этой борьбѣ ученикъ пріобрѣтаетъ себѣ дома союзниковъ въ лицѣ родителей, взглядъ которыхъ на школу мало чѣмъ отличается отъ ученическаго. Безспорно, первоначальная вина за дискредитированіе школы ложится на педагогическую администрацію, на министерство народнаго просвѣщенія, которое съ 1871 года безо всякихъ оговорокъ поставило своею цѣлью сдѣлать изъ гимназій политическое орудіе. Но въ настоящее время въ этой области все такъ перепуталось, что разобрать концы и начала очень трудно, и многимъ серьезнымъ наблюдателямъ кажется, что всякая попытка возстановить авторитетъ правительственной средней школы обречена на неудачу…
И все-таки свое воспитаніе интеллигентный русскій юноша получаетъ въ средней школѣ, не у педагоговъ, конечно, а въ своей новой товарищеской средѣ. Это воспитаніе продолжается въ университетѣ.
Было бы странно отрицать его положительныя стороны. Оно даетъ юношѣ извѣстныя тридиціи, прочные, опредѣленные взгляды, пріучаетъ его къ общественности, заставляетъ считаться съ мнѣніями и волей другихъ, упражняетъ его собственную волю. Товарищество даетъ юношѣ, выходящему изъ семьи и офиціальной школы нигилистомъ, исключительно отрицателемъ, извѣстные положительные умственные интересы. Начинаясь съ боевого союза для борьбы съ учителями, обманыванія ихъ, для школьническихъ безчинствъ, товарищество продолжается не только въ видѣ союза для попоекъ, посѣщенія публичныхъ домовъ и разсказыванія неприличныхъ анекдотовъ,
своих родителей, то в школе такой метод воспитания становится преобладающим. В школе ребёнок себя чувствует как во вражеском лагере, где против него строят ковы, подсиживают его и готовят ему гибель. В представлении ребенка школа — это большое зло, но к несчастью неизбежное. Его нужно претерпеть с возможно меньшим для себя ущербом: надо получить наилучшие отметки, но отдать школе возможно меньше труда и глубоко спрятать от неё свою душу. Обман, хитрость, притворное унижение — всё это законные орудия самообороны. Учитель — нападает, ученик обороняется. В довершение всего в этой борьбе ученик приобретает себе дома союзников в лице родителей, взгляд которых на школу мало чем отличается от ученического. Бесспорно, первоначальная вина за дискредитирование школы ложится на педагогическую администрацию, на министерство народного просвещения, которое с 1871 года безо всяких оговорок поставило своею целью сделать из гимназий политическое орудие. Но в настоящее время в этой области всё так перепуталось, что разобрать концы и начала очень трудно, и многим серьёзным наблюдателям кажется, что всякая попытка восстановить авторитет правительственной средней школы обречена на неудачу…
И всё-таки своё воспитание интеллигентный русский юноша получает в средней школе, не у педагогов, конечно, а в своей новой товарищеской среде. Это воспитание продолжается в университете.
Было бы странно отрицать его положительные стороны. Оно даёт юноше известные традиции, прочные, определённые взгляды, приучает его к общественности, заставляет считаться с мнениями и волей других, упражняет его собственную волю. Товарищество даёт юноше, выходящему из семьи и официальной школы нигилистом, исключительно отрицателем, известные положительные умственные интересы. Начинаясь с боевого союза для борьбы с учителями, обманывания их, для школьнических бесчинств, товарищество продолжается не только в виде союза для попоек, посещения публичных домов и рассказывания неприличных анекдотов,
