товарищеской ногѣ“. О Богѣ, о религіи, о попахъ мальчикъ слышалъ, конечно, только обычныя среди интеллигенціи рѣчи.
И вотъ однажды отецъ мальчика сдѣлалъ открытіе, которое страшно поразило его и перевернуло вверхъ дномъ всѣ его представленія о своемъ сынѣ. Онъ увидалъ, какъ на улицѣ его сынъ подошелъ къ католическому священнику, поцѣловалъ у него руку и получилъ благословеніе. Отецъ сталъ наблюдать за сыномъ. Скоро онъ подмѣтилъ, какъ тотъ, отпросившись играть со своими французскими пріятелями, забѣжалъ въ католическій храмъ и тамъ горячо молился. Отецъ рѣшилъ переговорить съ сыномъ. Мальчикъ послѣ нѣкотораго запирательства разсказалъ все. На вопросъ, почему же онъ продѣлывалъ все это тайкомъ, мальчикъ чистосердечно признался, что не желалъ огорчать папу и маму. Родители были, дѣйствительно, гуманными и разумными людьми и они не стали насильственно искоренять въ своемъ мальчикѣ католическія симпатіи.
Чѣмъ кончилась эта исторія, не знаю. Въ Россіи мнѣ довелось слѣдить за дѣятельностью этой четы лишь по газетамъ, сообщавшимъ маршрутъ ихъ невольныхъ передвиженій. Что сталось съ ихъ сыномъ, мнѣ неизвѣстно. Думаю, что едва ли наивная католическая вѣра мальчика могла надолго устоять противъ разъѣдающаго анализа родителей-раціоналистовъ, и, если не въ Парижѣ, то, вѣроятно, впослѣдствіи въ Россіи мальчикъ вошелъ въ революціонную вѣру своихъ отцовъ. А быть можетъ, произошло что-либо иное…
Я разсказалъ эту исторію лишь какъ яркое, хотя и парадоксальное, свидѣтельство, устанавливающее одинъ, почти всеобщій для русской интеллигенціи, фактъ: родители не имѣютъ вліянія на своихъ дѣтей. Заботятся ли они о „развитіи“ своихъ дѣтей или нѣтъ, предоставляя ихъ прислугѣ и школѣ, знакомятъ ли они дѣтей со своимъ міровоззрѣніемъ или скрываютъ его, обращаются ли съ дѣтьми начальственно или „по-товарищески“; прибѣгаютъ ли къ авторитету и окрику или изводятъ дѣтишекъ длинными, нудными, научными объясненіями,—результатъ получается одинъ и тотъ же. Настоящей, истинной связи между родителями и дѣтьми не устанавливается и даже очень часто наблюдается болѣе или менѣе скрытная враждеб-
товарищеской ноге». О Боге, о религии, о попах мальчик слышал, конечно, только обычные среди интеллигенции речи.
И вот однажды отец мальчика сделал открытие, которое страшно поразило его и перевернуло вверх дном все его представления о своём сыне. Он увидал, как на улице его сын подошёл к католическому священнику, поцеловал у него руку и получил благословение. Отец стал наблюдать за сыном. Скоро он подметил, как тот, отпросившись играть со своими французскими приятелями, забежал в католический храм и там горячо молился. Отец решил переговорить с сыном. Мальчик после некоторого запирательства рассказал всё. На вопрос, почему же он проделывал всё это тайком, мальчик чистосердечно признался, что не желал огорчать папу и маму. Родители были, действительно, гуманными и разумными людьми и они не стали насильственно искоренять в своём мальчике католические симпатии.
Чем кончилась эта история, не знаю. В России мне довелось следить за деятельностью этой четы лишь по газетам, сообщавшим маршрут их невольных передвижений. Что сталось с их сыном, мне неизвестно. Думаю, что едва ли наивная католическая вера мальчика могла надолго устоять против разъедающего анализа родителей-рационалистов, и, если не в Париже, то, вероятно, впоследствии в России мальчик вошёл в революционную веру своих отцов. А быть может, произошло что-либо иное…
Я рассказал эту историю лишь как яркое, хотя и парадоксальное, свидетельство, устанавливающее один, почти всеобщий для русской интеллигенции, факт: родители не имеют влияния на своих детей. Заботятся ли они о «развитии» своих детей или нет, предоставляя их прислуге и школе, знакомят ли они детей со своим мировоззрением или скрывают его, обращаются ли с детьми начальственно или «по-товарищески»; прибегают ли к авторитету и окрику или изводят детишек длинными, нудными, научными объяснениями, — результат получается один и тот же. Настоящей, истинной связи между родителями и детьми не устанавливается и даже очень часто наблюдается более или менее скрытная враждеб-
