Но здѣсь, какъ и всюду, надлежитъ помнить проникновенныя слова Ницше: „не вокругъ творцовъ новаго шума—вокругъ творцовъ новыхъ цѣнностей вращается міръ!“ Русская интеллигенція, при всѣхъ недочетахъ и противорѣчіяхъ ея традиціоннаго умонастроенія, обладала доселѣ однимъ драгоцѣннымъ формальнымъ свойствомъ: она всегда искала вѣры и стремилась подчинить вѣрѣ свою жизнь. Такъ и теперь она стоитъ передъ величайшей и важнѣйшей задачей пересмотра старыхъ цѣнностей н творческаго овладѣнія новыми. Правда, этотъ поворотъ можетъ оказаться столь рѣшительнымъ, что, совершивъ его, она вообще перестанетъ быть „интеллигенціей“ въ старомъ, русскомъ, привычномъ смыслѣ слова. Но это—къ добру! На смѣну старой интеллигенціи, быть можетъ, грядетъ „интеллигенція“ новая, которая очиститъ это имя отъ накопившихся на немъ историческихъ грѣховъ, сохранивъ неприкосновеннымъ благородный оттѣнокъ его значенія. Порвавъ съ традиціей ближайшаго прошлаго, она можетъ поддержать и укрѣпить традицію болѣе длительную и глубокую, и черезъ семидесятые годы подать руку тридцатымъ и сороковымъ годамъ, возродивъ въ новой формѣ, что было вѣчнаго и абсолютно-цѣннаго въ исканіяхъ духовныхъ піонеровъ той эпохи. И если позволительно афористически намѣтить, въ чемъ долженъ состоять этотъ поворотъ, то мы закончимъ наши критическія размышленія однимъ положительнымъ указаніемъ. Отъ непроизводительнаго, противокультурнаго нигилистическаго морализма мы должны перейти къ творческому, созидающему культуру религіозному гуманизму.
Но здесь, как и всюду, надлежит помнить проникновенные слова Ницше: «не вокруг творцов нового шума — вокруг творцов новых ценностей вращается мир!» Русская интеллигенция, при всех недочётах и противоречиях её традиционного умонастроения, обладала доселе одним драгоценным формальным свойством: она всегда искала веры и стремилась подчинить вере свою жизнь. Так и теперь она стоит перед величайшей и важнейшей задачей пересмотра старых ценностей и творческого овладения новыми. Правда, этот поворот может оказаться столь решительным, что, совершив его, она вообще перестанет быть «интеллигенцией» в старом, русском, привычном смысле слова. Но это — к добру! На смену старой интеллигенции, быть может, грядёт «интеллигенция» новая, которая очистит это имя от накопившихся на нём исторических грехов, сохранив неприкосновенным благородный оттенок его значения. Порвав с традицией ближайшего прошлого, она может поддержать и укрепить традицию более длительную и глубокую, и через семидесятые годы подать руку тридцатым и сороковым годам, возродив в новой форме, что было вечного и абсолютно ценного в исканиях духовных пионеров той эпохи. И если позволительно афористически наметить, в чём должен состоять этот поворот, то мы закончим наши критические размышления одним положительным указанием. От непроизводительного, противокультурного нигилистического морализма мы должны перейти к творческому, созидающему культуру религиозному гуманизму.
