имя ложнаго человѣколюбія и народолюбія у насъ выработался въ отношеніи къ философскимъ исканіямъ и теченіямъ методъ заподазриванія и сыска. По существу въ область философіи никто и не входилъ, народникамъ запрещала входить ложная любовь къ крестьянству, марксистамъ—ложная любовь къ пролетаріату. Но подобное отношеніе къ крестьянству и пролетаріату было недостаткомъ уваженія къ абсолютному значенію человѣка, такъ какъ это абсолютное значеніе основано на божескомъ, а не на человѣческомъ, на истинѣ, а не на интересѣ. Авенаріусъ оказался лучше Канта или Гегеля не потому, что въ философіи Авенаріуса увидѣли истину, а потому, что вообразили, будто Авенаріусъ болѣе благопріятствуетъ соціализму. Это и значитъ, что интересъ поставленъ выше истины, человѣческое выше божескаго. Опровергать философскія теоріи на томъ основаніи, что онѣ не благопріятствуютъ народничеству или соціалъ-демократіи, значитъ презирать истину. Философа, заподозрѣннаго въ „реакціонности“ (а что только у насъ не называется „реакціоннымъ“!), никто не станетъ слушать, такъ какъ сама по себѣ философія и истина мало кого интересуютъ. Кружковой отсебятинѣ г. Богданова всегда отдадутъ предпочтеніе передъ замѣчательнымъ и оригинальнымъ русскимъ философомъ Лопатинымъ. Философія Лопатина требуетъ серьезной умственной работы, и изъ нея не вытекаетъ никакихъ программныхъ лозунговъ, а къ философіи Богданова можно отнестись исключительно эмоціонально, и она вся укладывается въ пятикопеечную брошюру. Въ русской интеллигенціи раціонализмъ сознанія сочетался съ исключительной эмоціональностью и съ слабостью самоцѣнной умственной жизни.
И къ философіи, какъ и къ другимъ сферамъ жизни, у насъ преобладало демагогическое отношеніе; споры философскихъ направленій въ интеллигентскихъ кружкахъ носили демагогическій характеръ и сопровождались недостойнымъ поглядываніямъ по сторонамъ съ цѣлью узнать, кому что понравится, и какимъ инстинктамъ что соотвѣтствуетъ. Эта демагогія деморализуетъ душу нашей интеллигенціи и создаетъ тяжелую атмосферу. Развивается моральная трусость, угасаетъ любовь къ истинѣ и дерзновеніе мысли. Заложенная въ душѣ
имя ложного человеколюбия и народолюбия у нас выработался в отношении к философским исканиям и течениям метод заподазривания и сыска. По существу в область философии никто и не входил, народникам запрещала входить ложная любовь к крестьянству, марксистам — ложная любовь к пролетариату. Но подобное отношение к крестьянству и пролетариату было недостатком уважения к абсолютному значению человека, так как это абсолютное значение основано на божеском, а не на человеческом, на истине, а не на интересе. Авенариус оказался лучше Канта или Гегеля не потому, что в философии Авенариуса увидели истину, а потому, что вообразили, будто Авенариус более благоприятствует социализму. Это и значит, что интерес поставлен выше истины, человеческое выше божеского. Опровергать философские теории на том основании, что они не благоприятствуют народничеству или социал-демократии, значит презирать истину. Философа, заподозренного в «реакционности» (а что только у нас не называется «реакционным»!), никто не станет слушать, так как сама по себе философия и истина мало кого интересуют. Кружковой отсебятине г. Богданова всегда отдадут предпочтение перед замечательным и оригинальным русским философом Лопатиным. Философия Лопатина требует серьёзной умственной работы, и из неё не вытекает никаких программных лозунгов, а к философии Богданова можно отнестись исключительно эмоционально, и она вся укладывается в пятикопеечную брошюру. В русской интеллигенции рационализм сознания сочетался с исключительной эмоциональностью и с слабостью самоценной умственной жизни.
И к философии, как и к другим сферам жизни, у нас преобладало демагогическое отношение; споры философских направлений в интеллигентских кружках носили демагогический характер и сопровождались недостойным поглядыванием по сторонам с целью узнать, кому что понравится, и каким инстинктам что соответствует. Эта демагогия деморализует душу нашей интеллигенции и создаёт тяжёлую атмосферу. Развивается моральная трусость, угасает любовь к истине и дерзновение мысли. Заложенная в душе
