лось неотъемлемой составной частью этой культуры. Вспомнимъ хотя бы, что три представителя нѣмецкой классической философіи—Кантъ, Фихте и Гегель удѣлили философіи права очень видное мѣсто въ своихъ системахъ. Въ системѣ Гегеля философія права занимала совершенно исключительное положеніе, и потому онъ поспѣшилъ ее изложить немедленно послѣ Логики или онтологіи, между тѣмъ какъ философія исторіи, философія искусства и даже философія религіи такъ и остались ненаписанными и были изданы только послѣ его смерти по запискамъ его слушателей. Философію права культивировали и большинство другихъ нѣмецкихъ философовъ, какъ Гербартъ, Краузе, Фризъ и друг. Въ первой половинѣ XIX столѣтія „Философія права“ была, несомнѣнно, наиболѣе часто встрѣчающейся философской книгой въ Германіи. Но помимо этого уже во второмъ десятилѣтіи того же столѣтія возникъ знаменитый споръ между двумя юристами—Тибо и Савиньи, „О призваніи нашего времени къ законодательству и правовѣдѣнію.“ Чисто юридическій споръ этотъ имѣлъ глубокое культурное значеніе; онъ заинтересовалъ все образованное общество Германіи и способствовалъ болѣе интенсивному пробужденію его правосознанія. Если этотъ споръ ознаменовалъ окончательный упадокъ идей естественнаго права, то въ то же время онъ привелъ къ торжеству новой школы права—исторической. Изъ этой школы вышла такая замѣчательная книга, какъ „Обычное право“ Пухты. Съ нею самымъ тѣснымъ образомъ связано развитіе новой юридической школы—германистовъ, разрабатывающихъ и отстаивающихъ германскіе институты права въ противоположность римскому праву. Одинъ изъ послѣдователей этой школы Безелеръ въ своей замѣчательной книгѣ „Народное право и право юристовъ“ оттѣнилъ значеніе народнаго правосознанія еще больше, чѣмъ это сдѣлалъ Пухта въ своемъ „Обычномъ правѣ“.
Ничего аналогичнаго въ развитіи нашей интеллигенціи нельзя указать. У насъ при всѣхъ университетахъ созданы юридическіе факультеты; нѣкоторые изъ нихъ существуютъ болѣе ста лѣтъ; есть у насъ и полдесятка спеціальныхъ юридическихъ высшихъ учебныхъ заведеній. Все это составитъ на
лось неотъемлемой составной частью этой культуры. Вспомним хотя бы, что три представителя немецкой классической философии — Кант, Фихте и Гегель уделили философии права очень видное место в своих системах. В системе Гегеля философия права занимала совершенно исключительное положение, и потому он поспешил её изложить немедленно после Логики или онтологии, между тем как философия истории, философия искусства и даже философия религии так и остались ненаписанными и были изданы только после его смерти по запискам его слушателей. Философию права культивировали и большинство других немецких философов, как Гербарт, Краузе, Фриз и друг. В первой половине XIX столетия «Философия права» была, несомненно, наиболее часто встречающейся философской книгой в Германии. Но помимо этого уже во втором десятилетии того же столетия возник знаменитый спор между двумя юристами — Тибо и Савинии, «О призвании нашего времени к законодательству и правоведению.» Чисто юридический спор этот имел глубокое культурное значение; он заинтересовал всё образованное общество Германии и способствовал более интенсивному пробуждению его правосознания. Если этот спор ознаменовал окончательный упадок идей естественного права, то в то же время он привёл к торжеству новой школы права — исторической. Из этой школы вышла такая замечательная книга, как «Обычное право» Пухты. С нею самым тесным образом связано развитие новой юридической школы — германистов, разрабатывающих и отстаивающих германские институты права в противоположность римскому праву. Один из последователей этой школы Безелер в своей замечательной книге «Народное право и право юристов» оттенил значение народного правосознания ещё больше, чем это сделал Пухта в своём «Обычном праве».
Ничего аналогичного в развитии нашей интеллигенции нельзя указать. У нас при всех университетах созданы юридические факультеты; некоторые из них существуют более ста лет; есть у нас и полдесятка специальных юридических высших учебных заведений. Всё это составит на
