Я все сказалъ. Пускай-же въ этомъ дѣлѣ
Насъ царь разсудитъ!
Князь Иванъ Петровичъ!
Великій царь межъ насъ желаетъ мира,
Твоя-же рѣчь враждою дышетъ, князь;
Негоже мнѣ упрекомъ на упреки
Отвѣтствовать, но оправдаться долженъ
Я предъ тобой. Меня винишь ты, князь,
Что я одинъ вершу дѣла? Но вспомни;
Хотѣлъ-ли ты со мною совѣщаться?
Не ты-ль всегда мой голосъ отвергалъ?
И не снося ни въ чемъ противорѣчья,
Не удалился-ль ты онъ насъ? Тогда
Великій царь, твою холодность видя,
Мнѣ одному всю землю поручилъ.
Я-жъ, не въ ущербъ, во истину, для царства,
Ее пріялъ. Война съ Литвою миромъ
Окончена, а королю ни пяди
Не уступили русской мы земли.
Въ виду орды, мы подняли на хана
Племянника его, и ханъ во страхѣ
Бѣжалъ назадъ. Мы черемисскій бунтъ
Утишили. Отъ шведовъ оградились
Мы перемирьемъ. Съ цесаремъ нѣмецкимъ
И съ Даніей упрочили союзъ,
А съ Англіей торговый подписали
Мы договоръ, быть можетъ, неугодный
Гостямъ московскимъ, но обильный выгодъ
Для всей земли. И въ самое то время,
Когда ужъ Русь отъ смутъ и тяжкихъ бѣдствій
Въ устройство начинала приходить,
Ты, князь — я то тебѣ не въ укоризну
Теперь скажу — ты, съ братьями своими,
Вы собирали въ скопъ народъ московскій,
И черный людъ вы тайно научали
Бить государю на меня челомъ!
Не за себя мы поднялись, бояринъ!
