— 149 —
зложетъ быть, слйшкомъ много лиризма. Но въ сжатости ха-
рактеристикъ чувствуется отличн'Ьйшее знакомство съ пред-
метомъ. Взять хотя-бы то, что Гоголь сказалъ о метрикЬ
малоросс1йскихъ п'Ьсенъ:
„Стихосложен1е малоросс1йское самое выгодное для П'Ь-
сенъ: въ немъ соединяются вместе и размЬръ, и тоника,
и риема. Паден1е звуковъ въ нихъ скоро, быстро; отъ того
строка никогда почти не бываетъ слйшкомъ длинна; если-
же это и случается, то цезура по середнн-Ь, съ звонкою
риемою, перер^Ьзываетъ ее. Чистые, протяжные ямбы рЪдко
попадаются; большею частью быстрые хореи, дактили, ам-
фибрах1и летятъ шибко, одинъ за другимъ, прихотливо и
вольно между собою, производятъ новые разм-Ьры и разно-
образятъихъ до чрезвычайности. Риемы звучатъ и сшиба-
ются одна съ другою, какъ серебряныя подковы танцую-
ш,ихъ. В'Ьрность и музыкальность уха— общая принадлеж-
ность ихъ. Часто вся строка созвукнвается съ другою, не
смотря, что иногда у обЪихъ даже риемы н-Ьтъ. Бли-
зость риемъ изумительна. Часто строка два раза тер-
питъ цезуру и два раза ривмуется до замыкаюидей ринмы,
которой сверхъ того даетъ отвЪтъ вторая строка, тоже два
раза созвукнувшись на середин'Ь. Иногда встр-Ьчается та-
кая риема, которую невидимому нельзя назвать риемою. но
она такъ в]^рна своимъ отголоскомъ звуковъ, что нравится
иногда бол'Ье, нежели риема, и никогда бы не пришла въ
голову поэту съ перомъ въ рук^".
Немного тутъ строкъ, но какое сгущенное, богатое зна-
н1емъ д'Ьла содеряхан1е.
Гоголь съ одинаковымъ жаромъ собиралъ и русск1я. и
малоросс1йск1я пТ^сни, и это очень важно, конечно, для
.установлен1я того, что имъ руководило отнюдь не желан1е
отыскать интересные источники для художественныхъпро-
изведен1й. Если еще малоросс1йск1я пЬсни могутъ давать
колоритные тона для пов1^стей изъ старо-казацкой жизни,
то уже русск1я пЬсни ни для „Ревизора", ни для „Мерт-
выхъ Душъ" никакого художественнаго матер1а:1а не да-
вали.
Гоголевское собран1е, изданнее г. Георг1евскимъ, уже по
-одному вн'Ьшнему виду отводить Гоголю почетное мЬсто в ь
может быть, слишком много лиризма. Но в сжатости характеристик чувствуется отличнейшее знакомство с предметом. Взять хотя бы то, что́ Гоголь сказал о метрике малороссийских песен:
«Стихосложение малороссийское самое выгодное для песен: в нем соединяются вместе и размер, и тоника, и рифма. Падение звуков в них скоро, быстро; оттого строка никогда почти не бывает слишком длинна; если же это и случается, то цезура по середине, с звонкою рифмою, перерезывает ее. Чистые, протяжные ямбы редко попадаются; большею частью быстрые хореи, дактили, амфибрахии летят шибко, один за другим, прихотливо и вольно между собою, производят новые размеры и разнообразят их до чрезвычайности. Рифмы звучат и сшибаются одна с другою, как серебряные подковы танцующих. Верность и музыкальность уха — общая принадлежность их. Часто вся строка созвукивается с другою, не смотря, что иногда у обеих даже рифмы нет. Близость рифм изумительна. Часто строка два раза терпит цезуру и два раза рифмуется до замыкающей рифмы, которой сверх того дает ответ вторая строка, тоже два раза созвукнувшись на середине. Иногда встречается такая рифма, которую, по-видимому, нельзя назвать рифмою, но она так верна своим отголоском звуков, что нравится иногда более, нежели рифма, и никогда бы не пришла в голову поэту с пером в руке».
Немного тут строк, но какое сгущенное, богатое знанием дела содержание.
Гоголь с одинаковым жаром собирал и русские, и малороссийские песни, и это очень важно, конечно, для установления того, что им руководило отнюдь не желание отыскать интересные источники для художественных произведений. Если еще малороссийские песни могут давать колоритные тона для повестей из староказацкой жизни, то уже русские песни ни для «Ревизора», ни для «Мертвых душ» никакого художественного материала не давали.
Гоголевское собрание, изданное г. Георгиевским, уже по одному внешнему виду отводит Гоголю почетное место в
