Хозяйка съ двумя дочерьми легла на печи. Я покурилъ, походилъ, легъ на свою кровать; одну ногу спустилъ на земь; терплю крѣпко, чтобъ не уснуть мнѣ. Вдругъ гляжу: растворяются двери избенныя: «вотъ, молъ, она идетъ, другъ-то!» Входитъ въ избу: образъ кошечій, только великій, черный какъ собака; и по всей избѣ шла на четырехъ ногахъ, какъ слѣдуетъ быть. Потомъ противъ меня взошла и повернулася ко мнѣ, сѣла; и вдругъ стала поднимать переднія лапы. Вытянулась на заднія ноги, прыгнула прямо мнѣ на грудь. Я схватилъ ее за шиворотъ, сталъ на ноги, ударилъ ее о столъ такъ, что столъ верхъ ногами опрокинулся и ночникъ на мелкіе черепки разсыпался. Хозяйка и дѣвки перепугалися, вдругъ закричали: что такое?—Я говорю: «ничего! вздуйте огня!»—Вздули огня, смотрятъ: верхъ ногами столъ лежитъ. Кто его повалилъ?—Я говорю: «я»!
Вдругъ поутру сталъ я рано; пошелъ я справляться съ солдатами о здоровьѣ. Подхожу я подъ ихъ окно, гдѣ вѣдьма. Я сказалъ: «служба, здоровы?»—Она подбѣжала подъ окно и кричитъ мнѣ: прошу покорно, прошу въ хату!—Я говорю: «да что тамъ въ хатѣ у васъ». Она говоритъ: прошу покорно; побываете и узнаете!—Пришелъ я въ хату, застилаетъ старуха столъ, сажаетъ меня и давай подчивать и угощать; и съ того часу мы жили съ ней мирно.
(Разсказывалъ Парѳеній Антонычъ Антоновъ, отставной унтеръ-офицеръ. Обѣ Саги и сказка о Иванѣ Дорогокупленномъ записаны съ его словъ. Въ Жолчинѣ его зовутъ просто: «Антонычъ». Онъ вполнѣ вѣритъ всему, что разсказываетъ. Вѣра въ языческое чудесное еще въ высшей степени распространена въ народѣ; такъ напримѣръ въ этомъ же Жолчинѣ одна баба на могилѣ только что похороненнаго родственника кричала, чтобъ онъ леталъ къ ней змѣемъ. Это было лѣтомъ нынѣшняго года).
Хозяйка с двумя дочерьми легла на печи. Я покурил, походил, лёг на свою кровать; одну ногу спустил наземь; терплю крепко, чтоб не уснуть мне. Вдруг гляжу: растворяются двери избенные: «вот, мол, она идёт, друг-то!» Входит в избу: образ кошечий, только великий, чёрный как собака; и по всей избе шла на четырёх ногах, как следует быть. Потом против меня взошла и повернулася ко мне, села; и вдруг стала поднимать передние лапы. Вытянулась на задние ноги, прыгнула прямо мне на грудь. Я схватил её за шиворот, стал на ноги, ударил её о стол так, что стол вверх ногами опрокинулся и ночник на мелкие черепки рассыпался. Хозяйка и девки перепугалися, вдруг закричали: что такое? — Я говорю: «ничего! вздуйте огня!» — Вздули огня, смотрят: вверх ногами стол лежит. Кто его повалил? — Я говорю: «я»!
Вдруг поутру стал я рано; пошёл я справляться с солдатами о здоровье. Подхожу я под их окно, где ведьма. Я сказал: «служба, здоровы?» — Она подбежала под окно и кричит мне: прошу покорно, прошу в хату! — Я говорю: «да что там в хате у вас». Она говорит: прошу покорно; побываете и узнаете! — Пришёл я в хату, застилает старуха стол, сажает меня и давай подчивать и угощать; и с того часу мы жили с ней мирно.
(Рассказывал Парфений Антоныч Антонов, отставной унтер-офицер. Обе Саги и сказка о Иване Дорогокупленном записаны с его слов. В Жолчине его зовут просто: «Антоныч». Он вполне верит всему, что рассказывает. Вера в языческое чудесное ещё в высшей степени распространена в народе; так например в этом же Жолчине одна баба на могиле только что похороненного родственника кричала, чтоб он летал к ней змеем. Это было летом нынешнего года).
