ролевскаго; мое имя Бова королевичъ. Она его сейчасъ въ уста цѣлуетъ. «Будь ты мнѣ нарѣченный женихъ.» Побѣжала она къ своему отцу. «Ну, говоритъ, папашенька. Онъ, говоритъ, роду не простаго; онъ королевскій сынъ; его зовутъ Бова королевичъ. Я за него замужъ иду!» Отецъ очень радъ, что она за него замужъ идетъ. Сейчасъ ихъ повѣнчали.
Царь и даетъ ему коня; а конь у него стоитъ двѣнадцать лѣтъ въ комнатѣ, за двѣнадцатью дверьми желѣзными, за двѣнадцатью цѣпьми чугунными. Не можно его въ глаза (sic!) видѣть, не только что на немъ ѣздить. Онъ (царь) далъ ему ключъ; онъ одну дверь отперъ; одиннадцать дверей конь самъ прошибъ: добрѐ силенъ. Выскочилъ этотъ конь, взвился на дыбы и хочетъ его съѣсть. «Стой, несытая кляча! Кому же ѣздить на васъ, какъ не намъ богатырямъ.» Онъ осѣдлалъ своего ворона коня и садится на сѣдло; подъѣзжаетъ къ крыльцу и распрощается съ своей хозяйкой. «Ну, говоритъ, прощай, моя душенька. Поѣду я, разгуляюсь!»—
У ихъ отца (у тестя) стоитъ на дворѣ старичекъ; пятьдесятъ лѣтъ караулитъ дворъ чтобъ птица никакая не пролетѣла и звѣрь никакой не пробѣжалъ. Онъ проѣхалъ и то его не видалъ; спитъ этотъ старичекъ. Вотъ онъ взялъ нагайку, стегнулъ этого жениха. «Что, говоритъ, невѣжа, не выспишься лежа?» Онъ на него смотритъ.—Ты что? У меня тутъ ни одинъ звѣрь не пробѣжалъ, ни одна птица не пролетѣла; а ты еще меня сталъ обижать!—Старикъ этотъ на него осердился; взялъ два пузырька зельевъ; одинъ пузырекъ сонныхъ зельевъ, другой старыхъ. И Бова королевичъ этого старичка не узналъ; увидалъ, что онъ несетъ пузырекъ, говоритъ: «ахъ, дѣдушка, дай-ка мнѣ напиться!» Старикъ даетъ ему со злостью: на̀, говоритъ, выпей.—Онъ выпилъ этихъ сонныхъ капель и уснулъ. Написалъ этотъ старикъ со злости письмо: «проснешься ты, молодецъ, поѣзжай ты къ такому-то царю
ролевского; моё имя Бова королевич. Она его сейчас в уста целует. «Будь ты мне нареченный жених.» Побежала она к своему отцу. «Ну, говорит, папашенька. Он, говорит, роду не простого; он королевский сын; его зовут Бова королевич. Я за него замуж иду!» Отец очень рад, что она за него замуж идёт. Сейчас их повенчали.
Царь и даёт ему коня; а конь у него стоит двенадцать лет в комнате, за двенадцатью дверьми железными, за двенадцатью цепьми чугунными. Не можно его в глаза (sic!) видеть, не только что на нём ездить. Он (царь) дал ему ключ; он одну дверь отпёр; одиннадцать дверей конь сам прошиб: добре́ силён. Выскочил этот конь, взвился на дыбы и хочет его съесть. «Стой, несытая кляча! Кому же ездить на вас, как не нам богатырям.» Он оседлал своего ворона коня и садится на седло; подъезжает к крыльцу и распрощается с своей хозяйкой. «Ну, говорит, прощай, моя душенька. Поеду я, разгуляюсь!» —
У их отца (у тестя) стоит на дворе старичок; пятьдесят лет караулит двор чтоб птица никакая не пролетела и зверь никакой не пробежал. Он проехал и то его не видал; спит этот старичок. Вот он взял нагайку, стегнул этого жениха. «Что, говорит, невежа, не выспишься лёжа?» Он на него смотрит. — Ты что? У меня тут ни один зверь не пробежал, ни одна птица не пролетела; а ты ещё меня стал обижать! — Старик этот на него осердился; взял два пузырька зельев; один пузырёк сонных зельев, другой старых. И Бова королевич этого старичка не узнал; увидал, что он несёт пузырёк, говорит: «ах, дедушка, дай-ка мне напиться!» Старик даёт ему со злостью: на́, говорит, выпей. — Он выпил этих сонных капель и уснул. Написал этот старик со злости письмо: «проснёшься ты, молодец, поезжай ты к такому-то царю
