Нянькѣ его жалко стало; отрѣзала хлѣба ломоть и пошла къ нему. Отворила комнату, онъ увидалъ, что она несетъ ему поѣсть; сама слезно плачетъ. Онъ ей отвѣчаетъ: «милая моя нянюшка! О чемъ ты плачешь? Или вамъ меня жалко?»—Еще бы мнѣ не жалко было, я за вами вотъ 17 лѣтъ ходила. Не стало вашего папаши, а ваша мамаша хотѣла васъ уморить, положила въ пирогъ змѣинаго сала; поѣште вы моего аржанаго (чернаго) хлѣба, вы здоровѣе будете.—Онъ отломилъ хлѣба аржанаго, сталъ ѣсть и заплакалъ. «А, милая моя мамашенька! Что это она со мной дѣлаетъ!»—Она, говоритъ, вамъ не мать, а змѣя лютая.—«Ну, милая моя нянюшка, не затворяй ты за собой двери!»—Твоя маменька злодѣйка; она меня выгонитъ; мнѣ житья отъ нея не будетъ!—А онъ говоритъ: «я выйду на божій свѣтъ, васъ не забуду.» И всѣ мосты были у нихъ опущены, чтобы по нихъ ходу не было; боялась мать, что онъ уйдетъ. Онъ выскочилъ изъ темной темницы и закричалъ: «поднимайте всѣ мосты!» Сейчасъ мосты подняли; онъ пробѣжалъ по всѣмъ мостамъ. Подбѣжалъ онъ къ морю и закричалъ: «эй вы, господа корабельщики! перевезите меня на ту сторону!» Они его взяли на лодку посадили.
А его мать схватилась; а его и нѣту. Сейчасъ послала догономъ, подбѣжали они къ морю. Мать-то и шумитъ: «эй вы, господа корабельщики! Отдайте моего сына!» Они и говорятъ: давайте отдадимте; мы и безъ него хлѣбъ ѣли. А онъ имъ говоритъ: «отдайте, попробуйте! Я васъ всѣхъ въ воду поссую» (побросаю). Ну они его перевезли на свою сторону.
Привезли они его на свою сторону и пошли товаромъ торговать, и его съ собой взяли. Царь послалъ человѣка покупать товару. Этотъ человѣкъ простоялъ трое сутокъ. Сколько не смотритъ на товаръ, сколько смотритъ на мальчика: добрѐ хорошо онъ на гусляхъ играетъ. Онъ посылаетъ няньку. «Нянька, пойди посмотри: что долго человѣкъ не йдетъ?»—
Няньке его жалко стало; отрезала хлеба ломоть и пошла к нему. Отворила комнату, он увидал, что она несёт ему поесть; сама слёзно плачет. Он ей отвечает: «милая моя нянюшка! О чём ты плачешь? Или вам меня жалко?» — Ещё бы мне не жалко было, я за вами вот 17 лет ходила. Не стало вашего папаши, а ваша мамаша хотела вас уморить, положила в пирог змеиного сала; поеште вы моего аржаного (чёрного) хлеба, вы здоровее будете. — Он отломил хлеба аржаного, стал есть и заплакал. «А, милая моя мамашенька! Что это она со мной делает!» — Она, говорит, вам не мать, а змея лютая. — «Ну, милая моя нянюшка, не затворяй ты за собой двери!» — Твоя маменька злодейка; она меня выгонит; мне житья от неё не будет! — А он говорит: «я выйду на божий свет, вас не забуду.» И все мосты были у них опущены, чтобы по них ходу не было; боялась мать, что он уйдёт. Он выскочил из тёмной темницы и закричал: «поднимайте все мосты!» Сейчас мосты подняли; он пробежал по всем мостам. Подбежал он к морю и закричал: «эй вы, господа корабельщики! перевезите меня на ту сторону!» Они его взяли на лодку посадили.
А его мать схватилась; а его и нету. Сейчас послала догоном, подбежали они к морю. Мать-то и шумит: «эй вы, господа корабельщики! Отдайте моего сына!» Они и говорят: давайте отдадимте; мы и без него хлеб ели. А он им говорит: «отдайте, попробуйте! Я вас всех в воду поссую» (побросаю). Ну они его перевезли на свою сторону.
Привезли они его на свою сторону и пошли товаром торговать, и его с собой взяли. Царь послал человека покупать товару. Этот человек простоял трое суток. Сколько не смотрит на товар, сколько смотрит на мальчика: добре́ хорошо он на гуслях играет. Он посылает няньку. «Нянька, пойди посмотри: что долго человек не идёт?» —
